Кровь Моего Монстра

Он на пять лет старше меня, так что ему сейчас двадцать пять. Наверное, делает все, что в его силах, чтобы выжить, как и мы вчетвером.

Иногда мне было больно, я думала, как он мог нас бросить. Прошло почти четыре года, а первоклассные связи моего дяди так и не смогли найти его следа.

Даже если бы Антон был травмирован, ему не потребовались бы годы, чтобы поправиться, верно?

Если не считать праздной болтовни и веселых звуков Майка, еще одно облако мрачной тишины настигает склад.

Я глажу его волосы, жадно питаясь его яркой энергией. Трудно поверить, что когда-то я была такой, как он — беззаботной, веселой и совершенно не подозревавшей о назревавшей на заднем плане катастрофе. Те времена, кажется, были вечность назад.

— Теперь, когда ты в спецназе, нам придется ограничить эти встречи, — объявляет дядя Альберт.

Мои пальцы останавливаются в волосах Майка, и его отец должен уловить изменение в моем поведении, поскольку он уточняет.

— Это небезопасно.

— Но я могу, по крайней мере, время от времени видеть тебя и Майка, верно?

— Нет, Саша. Если ты покинешь базу, чтобы встретиться с твоими предположительно мертвыми членами семьи, это только потребует внимания. Это последнее, что нам нужно.

Мой подбородок дрожит, и я ненавижу внезапное желание плакать. Рана, которая пульсировала под моей плотью четыре года, грызет и рвет поверхность.

Как будто я снова посреди этой крови. Теряю остатки своей семьи, и ничего не могу с этим поделать.

— Может, раз в несколько месяцев? — я пытаюсь таким слабым голосом, что удивляюсь, как он это слышит.

Дядя снова качает головой.

— Нет, пока ты в спецназе. У них более строгие правила и более сильный интеллект. Я просто рад, что мы все еще можем подкупить судебно-медицинского эксперта и дать тебе некоторые привилегии, но все остальное — темные воды, к которым мы не должны приближаться.

— Тогда, когда я смогу вас увидеть?

— Год или несколько. Зависит от того, сможешь ли ты найти в армии того, кто заказал убийство.

Боль в груди растет и раздувается.

— Он был комендантом, да? Я не смогу подобраться к нему, если меня не повысят несколько раз. На это уйдут годы, если не десятилетия.

— Разве это время того не стоит?

— Дело не во времени, дело в том, чтобы больше тебя не видеть.

— Небольшая жертва.

— А… Бабушка знает о моем будущем отчуждении от семьи?

— Она предложила это.

— Ой, — мои ноги шатаются, и мне нужно все, чтобы устоять на ногах. Я никогда не была любимой внучкой моей бабушки, но она любит меня. В своей строгой, несколько патриархальной манере.

Не секрет, что она предпочитает мальчиков. Девочки — это обуза, средство, которое может принести несчастье и бесчестье их семье, как это сделала моя отчужденная тетка, когда сбежала.

Мне всегда казалось, что бабушка не любит меня за то, что меня спасли четыре моих двоюродных брата, которые все умерли. Ее глаза говорят мне, что она хотела бы, чтобы мы поменялись местами. Но когда я поговорила об этом с дядей Альбертом, он сказал, что я слишком много думаю.

Однако он умеет избегать конфликтов. Конечно, он пытается построить мост между ней и мной. Как он делал с папой и моим третьим дядей.

— Ты все еще одна из нас. Даже если мир знает тебя под другим именем, полом и внешностью, я всегда буду помнить тебя своей Сашенькой.

— Дядя…

— Произнеси свое имя вслух, чтобы никогда его не забыть.

Мои губы дрожат. Это было так давно, что это кажется чужим на моем языке.

— Александра Иванова.

— Саша… Саша… — скандирует Майк у меня на руках, и я улыбаюсь.

Когда дядя Альберт пытается забрать его, он закатывает истерику и отказывается уходить. Он даже объявляет, что не разговаривает со своим отцом.

Я целую его в лоб и приглаживаю его золотую гриву волос.

— Мы еще встретимся, Мишка.

— Но когда?

— Когда ты станешь старше и сильнее и станешь Суперменом.

— Хорошо! — он ухмыляется, его глаза полны очаровательной невинности.

Мысль о том, что я не увижу, как он растет, и не услышу его очаровательного смеха в ближайшем будущем, наполняет меня тяжелым отчаянием.

На этот раз он идет к отцу без особых протестов, и я хватаюсь за его пальто слишком долго, прежде чем целую его в щеку и, наконец, отпускаю.

— Если что-то срочное, пришли мне обычный код, — говорит мне дядя Альберт.

— А как ты со мной свяжешься, если у вас будет что-то срочное?

— У меня достаточно друзей, чтобы добраться до тебя. Не волнуйся.

Я смиренно выдыхаю, когда он натягивает на себя и Майка капюшоны, затем они выходят на морозный воздух. Мой двоюродный брат продолжает махать мне руками и бросать поцелуи, пока видит меня.

В тот момент, когда они исчезают вдали, я сползаю на землю, подтягиваю колени к груди и, наконец, выпускаю слезы.

***

После того, как я прощаюсь с моим дядей и двоюродным братом, меня охватывает калечащее чувство одиночества. Становится так плохо, что мне трудно дышать или думать.

Чтобы меня не допрашивали, я не возвращаюсь сразу на базу. Я сейчас на грани, и могу слишком легко сломаться под давлением.