Кровь Моего Монстра

— Попрошайничество довольно бессмысленно. Так что вместо того, чтобы предаваться бесполезным вещам, как насчет того, чтобы делать то, что тебе говорят?

Он на несколько дюймов приближается и сжимает в кулаке нити моих ботинок, его глаза сияют в серебряном свете.

Я не уверен, что это отчаяние, крайняя мера или что-то среднее.

— Сэр, я…

— Капитан.

Слова Липовского замирают у него в горле, когда в тишине материализуется новое присутствие. Мне не нужно оглядываться назад, чтобы узнать, кто это.

— Слово, — настаивает он своим хриплым голосом.

Я вытягиваю голову, чтобы мельком увидеть своего давнего компаньона, моего телохранителя с детства и человека, который готов отдать свою жизнь за меня на блюде.

Виктор.

Он сложен как великан, у него больше мускулов, чем ему нужно, и он был моей правой рукой как до армии, так и в армии.

Излишне говорить, что он записался только потому, что я это сделал. На самом деле, большинство людей в моем подразделении такие же, как Виктор, и имеют такой же уровень возмутительно стойкой преданности.

Часть их раздражающего поведения заключается в том, что они не считывают атмосферу. Живой пример — как Виктор прервал то, что Липовский собирался сказать.

Он соскальзывает обратно на землю, а затем отталкивается и принимает стоячее положение, своеобразно наблюдая за Виктором. Как будто он уже видел его раньше.

Если на чьем-то лице можно наблюдать дискомфорт, то у Липовского он распространяется волнами.

Вид стоит увидеть, но не настолько, чтобы Виктор заинтересовался им или, что еще хуже, внес его в какой-то список дерьма.

— Помни, что я тебе говорил, — говорю я, затем поворачиваюсь и направляюсь к своему охраннику.

Виктор бросает последний взгляд на рядового, прежде чем встать рядом со мной.

— Кто это был? — спрашивает он с ноткой сомнения, подозрения и любого другого синонима.

Недоверчивость — его самая сильная и самая слабая сторона.

— Никто, о ком тебе нужно беспокоиться, — я смотрю на него. — Что ты делаешь в лагере? Разве ты не должен пить или следить за тем, чтобы другие не пили слишком много?

— Слишком поздно. Дураки пьют впустую.

— В этом нет ничего удивительного. Они празднуют выход из-под твоего диктаторского правления, Витек.

— Ты уверен, что это не должно быть обращено к тебе, капитан?

Он смотрит вперед, ему наплевать на весь мир после того, как он бросил заявление, как будто это данность.

— Ты, должно быть, устал жить, — я говорю своим обычным мрачным тоном, но Виктора это ничуть не трогает.

— Кстати, о жизни, — он движется передо мной и останавливается, заставляя меня сделать то же самое. — Твой отец требует твоего немедленного возвращения в Штаты. Судя по всему, дела обстоят не лучшим образом.

— Когда они обстояли иначе?

— Он сказал, что это приказ.

Моя челюсть сжимается.

Напоминание о моем так называемом доме и моем отце всегда вызывает у меня во рту чертовски горький привкус.

Слишком рано возвращаться в эту кровавую яму.

Не то чтобы здесь не было крови, но здесь она на моих условиях и с моими методами.

— Дай угадаю, ты снова будешь его игнорировать, — говорит Виктор, нахмурив брови, и в его взгляде мелькает обычный расчет.

— Ты правильно угадал. Похлопай себя по спине.

— Кирилл, нет. Он не позволит этому сойти тебе с рук.

— Он не может сделать мне дерьмо, пока я здесь.

— Но…

— Этот разговор окончен, Виктор, — я прохожу мимо него. — Давай заберем солдат, пока у кого-то не появились проблемы.

Они единственные люди, которые имеют значение. Все остальные, включая мою семью, нет.

Глава 4

Саша

Четыре недели проходят как в тумане.

Поначалу ритм невыносимо утомлял и доводил меня до предела физических возможностей. Меня чуть не вырвало, и я несколько раз потеряла сознание. Я подумывала уйти, но об уходе из армии не могло быть и речи.

Как настаивал мой дядя, если я выберусь отсюда, это будет вопросом времени, когда меня найдут и убьют. Хуже того, я могла бы даже привести их к остальной части моей семьи, чтобы они могли закончить резню, которую начали.

С другой стороны, моя выносливость со временем улучшилась, и я могу ходить часами, не чувствуя необходимости упасть в обморок.

Когда капитан поймал меня и начал это испытание, я думала, что никогда не продвинусь так далеко, но, как он сказал мне, это всего лишь игра разума; как только я выучу правила, все будет проще.

Кирилл Морозов. Это имя капитана.

Я выучила его за то время, когда я физически истязала себя, чтобы нарастить мышечную силу.

Это был крутой подъем с большим количеством работы ног, рук и брюшного пресса. Он не собирается делать меня бафом, так как, по его наблюдениям, моим главным преимуществом является скорость и «приличная» цель.

Однако у него все еще есть намерение вывести меня за пределы моих возможностей.

Давным-давно я гордилась тем, что я сильная, решительная девушка. Я любила бороться с папой, моими дядями, моим братом и моими двоюродными братьями. Бег, спарринг с деревянными мечами и лазание по деревьям были обычным явлением.