Кровь молчащая

ЗАПИСКА ПО ПРЯМОМУ ПРОВОДУ. 14 АРМИЯ. МЕЕРХОЛЬЦУ С. АЛЕКСАНДРОВСК. РЕВВОЕНСОВЕТ. ПРИНЯТА 12.06.1919 ОТ ШТАБА 7 ДИВИЗИИ

Приказываю немедленно донести, каким образом вами мог быть допущен приказ по вверенной мне Армии, без моей подписи и без предварительного осведомления меня о содержании такового. Вся ответственность за руководство 14 Армией лежит на мне, и никто не имеет права, помимо особо мною уполномоченных на это лиц, давать какие-либо приказы. Вместо того чтобы информировать меня о положении на всех участках и доносить своевременно южному фронту о всех исключительных событиях Армии, вы занимаетесь командованием. Предупреждаю, что дальнейшая задержка донесений мне и фронту, издание самовольных приказов повлечёт немедленное предание вас суду.

КОМАНДАРМ 14 АРМИИ ВОРОШИЛОВ

ЗАПИСКА ПО ПРЯМОМУ ПРОВОДУ. 14 АРМИЯ. МЕЕРХОЛЬЦУ. АЛЕКСАНДРОВСК. РЕВВОЕНСОВЕТ. ПРИНЯТА 18.06.1919 ОТ ШТАБА 7 ДИВИЗИИ

Объездили фронт и лично убедились, что противник в направлении Синельниково-Раздоры немногочислен. Разведка доносит, что противник группируется на правом фланге. В направлении Славгорода части только к вечеру понемногу стали собираться. От прекрасной группы Гришинского направления остались жалкие частицы. Немедленно нужно выслать Белорусскую бригаду. Положение на Лозовой неважное.

КОМАНДАРМ 14 АРМИИ ВОРОШИЛОВ

ЧЛЕН РЕВВОЕНСОВЕТА МЕЖЛАУК

Исполнитель Любенчук.

РСФСР

22.07.1919 г. Вход.№ 2330

РЕВВОЕНСОВЕТУ 14 АРМИИ

Ввиду тяжёлого положения на полтавском участке фронта и необходимости нанести противнику фланговый удар второй бригадой 46-ой дивизии, я полагал бы целесообразным выезд на полтавский участок товарища Меерхольца и товарища Ворошилова, со специальным поручением от Реввоенсовета 14 армии добиться самого энергичного наступления в указанном направлении.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ РЕВОЛЮЦИОННОГО

ВОЕННОГО СОВЕТА ТРОЦКИЙ

1920 год, декабрь. Ростов-на-Дону. Штаб Северо-Кавказского Военного Округа

– Разрешите обратиться, Алексан Петрович? – новоявленный адъютант Меерхольца велик ростом, сутул, и оттого шинель его кажется смешно обвисшим мешком на худом, узком теле. Сняв с плеча тяжёлую винтовку, проведя длинным рукавом по красному мокрому носу, он усаживается напротив письменного стола Александра Петровича.

– Вот, понимаете ли, письмо надумал написать. Могу ли спросить у Вас чернил?

Меерхольц по-доброму улыбается:

– Так ты что же, Яков, грамоте обучен?

– Да есть немного знаний – тятя, прежде чем убили его, на фабрике служащим был. Мы с братом при нём успели три класса школы окончить. Ну а уж как его не стало – с матерью в деревню подались, к её родне. Там не до умных книжек было…

Александр Петрович протягивает через стол серую железную кружку с дымящимся кипятком:

– Пей, грейся. А кто же, Яков, отца твоего загубил? За какую такую провинность?

Юноша делает глоток, опускает глаза и снова проводит рукавом шинели по носу.

– А большевики и убили. А ни за что, а случайно под пулю влез опосля митинга на фабрике. Так дадите чернил или как? Или не имеется свободной возможности?

Меерхольц достаёт из шкафа малахитовый чернильный прибор, несколько листов бумаги и кладёт перед адъютантом.