Кровь на эполетах

– Офицерам не менее, чем по двести рублей, – на ходу прикидывает Синицын. – Это вместе с другими трофеями. Унтерам – по четверному билету, рядовым – по десять рублей, а то и пятнадцать. Больше годового жалованья. Это мы хорошо сходили.

– Бонапарт любит говорить: «Война должна кормить сама себя». По пути к Москве они грабили нас, теперь роли поменялись. Обдерем их как липку! С каждого француза по рублю – русскому солдату изба по выходу в отставку.

– А офицеру – дом о двух этажах, – смеется Потапович.

Почему бы и нет? Если Родина не заботится о своих защитниках, они сделают это сами. После войны солдат станут загонять в военные поселения с их регламентированным до мелочей бытом и телесными наказаниями. Даже крепостных так не били. Они же имущество, зачем портить? А вот солдат – казенный, значит, ничей. Офицеры, ставшие инвалидами в боях, получат мизерные пенсии и будут влачить жалкое существование. Поменять ситуацию в целом не смогу, но сослуживцам помочь стоит.

– Продолжаем рейд! – кивнул я.

Глава 7

Даву сидел за столом, мрачно кутаясь в шубу. В особняке, который он занял под свой штаб в Смоленске, стоял лютый холод. Сейчас солдаты пытаются растопить печи, но для того, чтобы прогреть дом, нужно время. К тому же маршал приказал действовать осторожно – не хватало еще сгореть или задохнуться в дыму. Печи у русских не такие, как во Франции или других странах – Даву имел возможность в этом убедиться на пути из Москвы. Немало солдат и офицеров Великой армии погибли в огне или не проснулись поутру, пытаясь согреться в уцелевших крестьянских избах после дневного ледяного похода. Проклятая страна! Здесь все не как в Европе – и дома, и печи, и население. И зачем император потащился сюда?

Для подобных мыслей у Даву были основания. Смоленск, в который стремилась армия, который представал в мечтах солдат и офицеров если не землей обетованной, то уютным местом, где можно отогреться, сытно поесть, выпить водки и, наконец, встать зимние квартиры, встретил французов неласково. Все как-то забыли, что город сгорел еще летом, и пригодных для постоя домов в нем совсем немного. Их не хватало и в Москве после пожара, а Смоленск в несколько раз меньше. Не все ладно оказалось и с провиантом. Магазины с ним в городе имелись, как и скот, предназначенный для забоя, но запасов было маловато даже для значительно поредевшей армии. Первой в Смоленск вступила гвардия императора и первым делом взяла под охрану магазины. Она же стала опустошать запасы, не отказывая себе ни в чем. Когда представили других частей прибыли за провиантом, им выделили его не слишком щедро, хотя достаточно, если поделить по справедливости, чтобы досталось каждому. Однако так не получилось. Когда в расположение части прибывали повозки с провиантом, солдаты набрасывались на них, как голодные волки на добычу. Выбивали дно у бочек с водкой и черпали из них кружками и котелками. Охмелев, нередко опрокидывали еще не пустые емкости. Рис и муку больше рассыпали, чем брали по норме, набивали сухарями ранцы, оставляя других без крошки. Пытавшихся навести порядок офицеров в лучшем случае не слушали, в худшем могли убить, заколов штыком. Так случалось даже в корпусе Даву, известном некогда своей дисциплиной. Маршалу пришлось применить жесткие меры, дошло до расстрелов, но это лишь притушило страсти, не убрав их причину. Сейчас Даву с горечью понимал, что ускользнувший от него русский посланец оказался прав – армия превратилась в толпу мародеров, для которой понятия чести и долга уже не значили ничего. Провиант из магазинов отпускали только полкам и дивизиям, прибывшим в город организованно. Но вместе с ними к городу пришли тысячи дезертиров и просто отставших от своих подразделений солдат. Им еды не давали. Освирепев, дезертиры стали сбиваться в шайки и нападать на обозы с провиантом, выделенным для сохранивших порядок частей. На улицах Смоленска пролилась кровь, французы убивали французов[51]…

В дверь комнаты осторожно постучали.

– Войдите! – сказал маршал, прогнав невеселые мысли.

В кабинет скользнул начальник разведки. Затворив за собой дверь, он вытянулся у порога.

– Бонжур, ваша светлость.

– Бонжур, Маре, – откликнулся Даву. – Подойдите ближе.

Полковник подчинился.

– Чем обрадуете?

– Удалось установить, кто стоит за потерей половины орудийного парка корпуса.

Маре смолк. Маршал жестом велел ему продолжать.