Кровь на мантии. Документальный роман

Вечером 17 мая в Большом театре давали парадный спектакль.

«Это был верх блеска и великолепия!» Избалованные красотой и богатством убранства петербургских дворцов, ступив под своды легендарного театра, Ники и Аликс все же не смогли сдержать своего восторга.

Вестибюль и широкие мраморные лестницы фойе утопают в зелени свезенных из ботанического сада экзотических растений, благоухают и поражают разнообразием форм и красок живые цветы. Буфет изысканно обставлен саксонским фарфором и французским серебром. Египетские хрустальные люстры и бра переливаются всеми цветами радуги…

И все вокруг кланяются, кланяются, кланяются…

Коридором кланяющихся тел они прошли в увешанные старинными гобеленами царские комнаты. Однако не стали здесь долго задерживаться. Выпив по бокалу шампанского, направились в ложу. И едва они ступили в нее, собравшаяся в зале публика грянула «Ура!». Оркестр заиграл гимн.

Уже привычно поприветствовав публику, Ники и Аликс заняли свои места. Сценическое действие еще не началось, и они с интересом отсюда, с высоты, начали разглядывать тех, кто внизу.

«Бенуар, первые два яруса полны были блеска красивых платьев. В первом ярусе сбоку сидели: бухарский эмир и хивинский хан, корейское посольство, в третьем – военные, в четвертом виднелись золотые мундиры камергеров и камер-юнкеров и далее в пятом ярусе – статские генералы, председатели ведомств и в самом верху, в парадизе, волостные старшины, среди них и типичные фигуры представителей Азии в оригинальных костюмах и халатах». А далее, в партере, разместились члены Государственного совета, андреевские кавалеры, сенаторы, генералы и адмиралы…

Действие на сцене началось актом из пьесы «Жизнь за царя». Это было красочное зрелище с толпами богато разодетых артистов, перезвоном колоколов, в сопровождении знаменитого «Славься, славься!», при звуках которого зал снова невероятно возбудился и начал подпевать, устремив преданные взоры к царской ложе.

Представление было продолжено новым модным балетом Петипа «Волшебная жемчужина». Здесь вроде бы вскакивать с мест и голосить «Славься!» или «Многая лета!» было уже ни к чему, поэтому действие прошло спокойно и без экзальтации зала.

Но вот спектакль подошел к концу, и под все то же дружное «Ура!» – куда ж без этого! – Ники и Аликс вышли из зала, вышли из своей царской комнаты, вышли из театра на свежий воздух, в теплую, пронизанную ароматом цветущей сирени, волнующую и хрупкую, как богемский хрусталь, майскую ночь…

А в это время со всех концов не желающей спать, праздной Москвы, из окрестных деревень и сел на Ходынку продолжал стекаться народ. Отведенное под гулянья пространство, протяженностью более квадратной версты, с одной стороны прилегало к Петербургскому шоссе, а с другой – к Верхнесвятской роще и Ваганьковскому кладбищу. Сама Ходынка представляла собой большое поле, изрытое траншеями и рвами и служившее когда-то учебным полигоном для войск Московского гарнизона.

– Вот и добрались мы с тобой, Ванюшка, – вздохнул Кузьма и, сладко потянувшись, бухнулся на траву.

– Чего разлегся! – неодобрительно буркнул Иван. – Надо все как след обсмотреть. Позицию занять. Вона уж сколь народищу-то натекло.

– Да успеем ишшо! Вот отдохнем с дороги зачуток – и пойдем с тобой обследовать. Ты только полюбуйся, эвон какой простор! Не то что в городе. А воздух-то, воздух – словно мед!..

Немного отдохнув, пошли обследовать место гулянья. На поле собралось уже много народу. Люди сидели группами и по одному, бродили, как и они сами, глазея по сторонам, рассматривали закрытые пока ларьки и палатки, крутились вокруг замерших до поры аттракционов. Меж ними деловито шныряли разносчики нехитрой еды, сладостей, кваса или лимонной воды. А народ уже веселился кто как мог. Люди пили, ели, пели, плясали, обнимались и дрались. И опять дружно пели, обнявшись и забыв про обиды. «Почти все были с припасами в узелочках, из которых то и дело мелькали сургучные головки винной посудины».

В своих блужданиях по полю они вдруг наткнулись «на глубокий овраг с крутыми обрывистыми краями, местами очень широкий – сажен до сорока. Дно оврага вдобавок было изрыто добытчиками глины и песку, которые оставили тут после себя множество ям, саженей четырех глубины. Дожди и вешние воды соединили эти ямы промоинами, и соседство этого оврага с местами будок и гуляний не было ничем обезврежено».

Чтобы как-то убить время, они не спеша прошли вдоль этого оврага, огибая многочисленные рытвины и ямы, в которых уже успели уютно угнездиться у костров те, кто пришел раньше их.

Обойдя овраг, они оказались у насыпи заброшенной узкоколейки, широкой дугой опоясывающей Ходынское поле и уходящей своими давно проржавевшими рельсами и полусгнившими ступеньками шпал в сторону далекого города.

Вечерело. Вот уж и солнце спряталось за близкую рощицу, озарив своими лучами верхушки сосенок и берез.