Кровь нерожденных

– У тебя есть другие варианты? – усмехнулся Казаков, закуривая свою высушенную на батарее «явину», десятую по счету за сегодняшний вечер. – Ну что ты паникуешь? Аэропорт будет оцеплен, твою Полянскую ребята сразу возьмут в кольцо. Ты же сам понимаешь, если мы его к ней не подпустим, он уйдет. А если он уйдет, твою зазнобу придется посадить в бункер на неопределенное время. Он будет охотиться за ней, пока не пристрелит.

– Но ведь одна секунда – и все может кончиться…

– Слушай, сколько раз твоя Полянская могла умереть? Ведь обходилось как-то. И на этот раз обойдется. Вычислим мы Вейса. Успеем. Она под счастливой звездой родилась.

– Прекрати! Сглазишь! – почти крикнул Кротов и трижды с силой стукнул по деревянной столешнице.

– Сколько тебя знаю, никогда таким взвинченным не видел, – заметил Казаков. – Возьми себя в руки. Последний рывок остался.

Вейс вошел в здание аэропорта Шереметьево-2 через пятнадцать минут после того, как объявили, что самолет приземлился. Входить раньше не стоило: чем меньше он будет мелькать среди встречающих, тем лучше.

Он заметил, что милиции очень много, больше, чем обычно, но тут же успокоил себя: узнать его в таком виде невозможно, даже если у каждого милиционера есть его фотография. Да и не в его честь их сюда согнали – Москва боится террористов из Чечни, а аэропорт для них – самое подходящее место.

У перегородки собралась толпа встречающих. Сквозь пустые пока выходы было видно, как зал вдалеке, за пограничным контролем, наполняется только что прилетевшими нью-йоркским рейсом пассажирами. Кто-то уже подходил к витринам фри-шопа, кто-то закуривал в ожидании багажа.

Правая рука нервно сжала холодную рукоять пистолета в кармане куртки. Да, его тут же возьмут. Спастись нет надежды. Но его бы все равно взяли рано или поздно. Однако после того, как он выстрелит, это уже будет не так важно.

Первые пассажиры стали выходить из ворот, толкая перед собой тележки с багажом и растерянно оглядываясь в поисках встречающих. Толпа заколыхалась.

На несколько секунд Вейса оттеснили от щели в перегородке, сквозь которую были хорошо видны все три будки пограничного контроля. Он попытался вежливо подвинуть полную возбужденную даму, жадно припавшую к наблюдательному пункту.

– Гражданин, не толкайтесь! – громко возмутилась дама.

– Простите, – тихо произнес он и тут же отошел к соседней, освободившейся щели.

Полянскую он увидел сразу – в одной из будок между зеркалами. Сердце заколотилось, будто сошло с ума. Сейчас пограничник отдаст ей паспорт и она пойдет к выходу. Вещей у нее наверняка мало, багажа ждать не будет, на таможне не задержится, пройдет через «зеленый коридор». Она выйдет к нему через эти ворота, и тогда останется сделать всего один шаг, выдернуть руку из кармана…

Пограничник держал Лену долго, дольше, чем других. Кротов видел, как нервничает стоящая у будки красивая стриженая блондинка. Она была следующей в очереди, ей, конечно, хотелось скорее пройти. А пограничник держал Лену. Так было договорено. Сейчас, чтобы не волновать очередь, он ее отпустит, но тут же другой пограничник отведет ее в сторонку и тихо скажет: «Не волнуйтесь, Елена Николаевна. Сергей Сергеевич просил вас немного подождать».

Задерживать слишком надолго ее нельзя. Вейс может понять это и уйти. Вычислить его надо сейчас, сию минуту в этой уже редеющей толпе.

И Кротов, и стоявшие рядом оперативники, конечно, имели при себе фотографии Вейса, знали наизусть его приметы. Но знали они и то, что внешность можно изменить до неузнаваемости, особенно если ты среднего роста, нормального телосложения, на вид тебе от сорока пяти до пятидесяти лет и особых примет у тебя не имеется.

В двух метрах от Кротова стоял понурый пожилой мужчина, почти старик, в черной вязаной шапочке, надвинутой до бровей, с короткой и жесткой на вид седой бородой. Руки он держал в карманах темно-синей куртки-канадки. И вдруг Кротов почувствовал волну дикого напряжения, исходившую от этого старика.

В ту же секунду он увидел Лену, которая, улыбаясь, быстро шла к выходу, и услышал ее веселый голос:

– Сергей Сергеевич!

Еще ничего не успев понять, Кротов прыгнул на старика и заломил назад его руку, из которой выпал «браунинг». Однако прежде чем упасть, «браунинг» выстрелил – просто дернулся на курке напряженный палец Вейса. Выстрел был негромким, но после него в аэропорту стало смертельно тихо. Толпа расступилась. Вейс уже лежал на полу с заломленными за спину руками в наручниках, а присевший на корточки оперативник обыскивал его.

Кротов видел перед собой только бледное, застывшее лицо Лены, огромные серые глаза. Она молча уткнулась русой головой ему в грудь. Чей-то незнакомый голос произнес рядом:

– Врача! Срочно вызовите врача!

И только тогда Кротов почувствовал острую боль в левой ноге.

– Ранение сквозное, кость не задета, – сообщил молодой жизнерадостный врач, накладывая Кротову давящую повязку в медпункте аэропорта, – до свадьбы заживет! Возьмите на память. – Он протянул на ладони маленькую продолговатую пулю.

Глава двадцать седьмая