Кровь пьют руками

Трудно сказать, верил ли Саша. Может, и верил. Ведь показывал же он мне фотографию. Мессии — Владыки Вечноживущего! А мне стало смешно — и немного обидно. Саше хорошо, он станет ангелом!

И тогда он сказал — спокойно, без тени шутки.

Он не оставит меня. Меня и нашу дочь. Он вернется. За мной. За нами. Ангелом, светом — вернется. Вернется — и поможет.

Теперь ты, наверное, ангел, Саша!

Только тебе больше не вернуться.

Сразу с колоколенки, весело чирикая,
В грудь слетели пташечки…

2

Первый взрыв прогремел ровно в шесть. То есть уже потом я узнала, что это взрыв. Вначале подумалось о непрошеной мартовской грозе, затем — о ночных самолетах. И лишь дежурный по телефону поспешил успокоить: «наши».

Бойцы молодого полковника занялись делом.

«Покров» начался.

Взрывы гремели все утро — то отдаленные, то близкие, совсем рядом. А затем по площади повалили беженцы — в автобусах, автомобилях, просто пешком. Огромная толпа молча шла прямо по мостовой. Ни крика, ни ругани, даже дети не плакали. Кентавров — ни с повязками патрульных, ни обычных — я не заметила; зато обезьяны оказались тут как тут. Белые твари неслышно скользили почти под самыми ногами уходящих. Никто не обращал на них внимания, словно «коропоки» были столь же привычны, как и пропавшие начисто бродячие псы.

Люди и обезьяны молчали, зато ожили репродукторы, наплевав на отсутствие антенн и проводов. Каждые десять минут из черных раструбов доносилось однообразное: «Постановление Временного Комитета Обороны… Основные маршру ты организованного выхода населения из города… Октябрьский район — Змиевское шоссе по направлению к населенному пункту Змиев… Дзержинский район — Изюмское шоссе…»

В городском управлении ничего толком рассказать не могли. Новый дежурный, на этот раз лейтенант, посетовал на нехватку сотрудников и плохую проходимость грунтовых дорог возле Балаклеи. В ранней мартовской грязи вязли не только легковушки, но и всепроходимые кенты.

Итак, эвакуация. Эвакуация, решение о которой мною не визировалось и даже не читалось. Хороши порядки!

Я вновь засела за телефон, но текста постановления достать не удалось. Карту города искали — не нашли. Дежурный на проходной на мои вопросы лишь разводил руками. Оставалось разозлиться и потребовать машину, чтобы увидеть все происходящее своими глазами. Первое удалось, второе — нет. Машин тоже не оказалось, в придачу приказ не покидать здание оставался в силе.

Будь я и в самом деле Прокурором Фонаря, то гильотина заработала бы немедленно, причем с частотой газонокосилки. Но мне, бодливой, Бог рогов не дал, а посему довелось смириться и идти разбираться лично с Бажановым. В его кабинет меня попытались не пустить, но тут сильно пригодился опыт общения с господином Ревенко. Мой рык сорвал секретаря с места и впечатал в стену. Хотелось поддать ногой дверь, но створки отворились — сами.

Обдумывать это очередное чудо не оставалось времени.

Бажанов был в кабинете не один. У громадного стола, за которым восседал трехзвездный генерал, пристроился мотоцикл системы «Фол» (не узнала, если бы не встрепанная борода) и некто стриженный «ежиком», мне покуда неизвестный.

На мое появление никто не обратил внимания. Сообразив, что чины отменены, я, не дожидаясь приглашения, подсела к столу. Бажанов чуть покосился в мою сторону, но смолчал. Исполняющий обязанности был занят — внимал мотоциклу.

— Оно не успеть, начальник! — басил господин Фол, тыча пальцем в расстеленную на столе карту (нашлась-таки карта!). — Ну никак не успеть! Дороги — дрянь, улицы сам знаешь какие, кое-где и лед не сошел. Ежели через Выворотку только… Детей на себя погрузим и баб, которые женщины, тоже на себя. Через Выворотку быстро будет! С нашими старшинами я договорился, они согласные, препятствовать не станут… А мужики своим ходом по Лицу пойдут!

— Покажите! — Бажанов склонился над картой.

Пока генерал с мотоциклом обсуждали проблемы эвакуации через загадочную Выворотку, я, кое-что мотая на ус, присматривалась к «ежику». Кого-то он мне очень напоминал. Короткая стрижка, оранжевый пиджак, цепь на брюхе…

Господин Фол, утряся вопрос о Выворотке, укатил, забыв попрощаться. Генерал повернулся ко мне:

— А тебе чего, Гизело? Скучно?

— Решение об эвакуации, — как можно спокойнее проговорила я. — Если не ошибаюсь, я его не визировала?

Бажанов удивленно моргнул" затем внезапно рассмеялся:

— Ну, законница! План эвакуации города, да будет тебе известно, был утвержден еще в 1955 году и пересмотрен в 92-м. Показать? Я лишь вскрыл Красный пакет. А уж тут мне твоя санкция — до печки. Постановление есть такое, от 5 мая 2002 года: «в случае стихийных бедствий, массовых эпидемий и прочих обстоятельств, требующих…» Помнишь?

— И все равно, — вздохнула я. — Моя подпись нужна. Сами назначили!

В этот миг я показалась себе невероятной занудой, причем далеко не впервые

— Подписывай!

Я черкнула пером по бумаге. Бажанов невозмутимо кивнул: