Кровь, пламя и прощение

Нева лежала лицом вниз на его столе, преисполненная решимости. Чернила от ее первой судимой отметки все еще не высохли, кожа на ее запястье была красной и раздраженной. Одна метка — уже плохо, три — пожизненное заключение под присмотром надзирателей-драконов на острове Литлориан. Нева хотела, чтобы заклинание прижилось, и хотела, чтобы это было сделано быстро.

— Я в курсе. Я готова.

Мучительный процесс затянулся до глубокой ночи, но она ни на мгновение не пожалела о сделанном, потому что это помогало ей передвигаться незаметно. Вот как сейчас. Никто на улице даже не посмотрел в ее сторону, пока она с широкой ухмылкой спускалась во двор гостиницы. Даже непрекращающаяся головная боль, мучившая ее с самого утра, не могла испортить настроение.

Эшфорд был большим городом, именно поэтому Нева и ее семья решили спрятаться там. Нева сэкономила время, сев в гондолу с состоятельным торговцем и его молодой женой. Лодка с плоским дном качнулась, когда Нева легко запрыгнула на нее позади женщины. Гондольер нахмурился, оглядываясь по сторонам, но, ничего не заметив, без промедления тронулся в путь.

Паб Калабрея располагался на мощеной улице в Розах, недалеко от границы с Печалями. Улица была названа Розами в честь длинных рядов домов с кустами красных роз между каналами. Растения были посажены в честь тех, кто погиб во время Войны каналов. Печали были более бедным районом с высокими многоквартирными домами, в которых жили рабочие, некоторые из которых спали посменно из-за отсутствия лишних кроватей. Там часто болели, и болезнь регулярно уносила с собой жизни детей и стариков.

У Калабрея была кухня сзади, квартира наверху, скромные магазины в подвале и множество радужных бутылок с алкоголем в главной комнате. Нева поднялась по каменной лестнице на крыльцо и шагнула в тень. Она убрала невидимость и натянула капюшон плаща на рога, прежде чем войти во вращающиеся двери. Пару человек повернулись, чтобы посмотреть, кто вошел, но большинство не обратили внимания на нее, продолжая болтать.

У крупного мужчины за барной стойкой были рыжие волосы. Он широко улыбнулся Неве, передавая две кружки эля официантке. Некогда известный вор Шон Робертс сунул штопор в карман фартука и нервно оглядел комнату, когда Нева приблизилась.

— Что будете? — спросил он ее.

— Просто эль, сэр, — сказал Нева, подсовывая ему монету по липкой барной стойке.

На мгновение Шон сжал ее руку, но все же отпустил.

— Сейчас принесу, — сказал он.

Нева смотрела, как отец наливает ей напиток.

— Как бизнес? — спросила она.

— Все идет хорошо, — сказал Шон, пожав плечами. — Сейчас трудные времена с назревающей торговой войной. В наши дни у людей всё больше причин пить.

— А как ваша семья? Надеюсь, у них все хорошо? — спросила Нева.

— Всё хорошо. Все ладят. Молодежь быстро растет.

Он передал ей эль.

Нева медленно выдохнула. Людей Тринижи рядом не было. Если бы кто-нибудь наблюдал за ними, ее отец знал бы об этом.

— Рада это слышать, — сказала Нева. — Не смогу надолго остаться. Я путешествую с друзьями.

Улыбка Шона исчезла.

— Но не волнуйся, — Нева села прямо. — Всё хорошо. Я собираюсь вернуться к прежней деятельности.

— Ты уверена, что это разумно? — Голос Шона дрожал от эмоций. — Я лучше буду видеться с тобой раз в год на мгновение, чем никогда больше не увижу тебя.

— Я должна. Я больше не могу жить в бегах.

Шон всмотрелся в ее лицо, пытаясь удостовериться, что она говорит правду.

— Ну, тогда ладно, — сказал он.

— Расскажи мне о мальчиках, — сменила Нева тему разговора. У нее было мало времени.

— О, они так выросли, — говоря, Шон протер стойку. — Сейчас они почти одного роста с Маргарет.

Рядом не было никого, кто мог бы их подслушать, поэтому он рассказал ей, как Джеймс и Кендалл с легкостью научились воровать кошельки. Близнецы проявили способность к мелким аферам, часто придумывая творческие сюжетные линии, чтобы лишить горожан их монет.

Нева внимательно слушала его рассказ, поэтому сразу заметила, как радость исчезла с его лица. В комнате за ее спиной стало тихо, и предательский скрип петель сообщил ей, что кто-то только что вошел в дверь.

— Не прекращайте говорить из-за меня, — сказал знакомый хриплый голос.

Плечи Невы напряглись, когда кто-то приблизился.

— Что ты там говорила о прежней деятельности? — Шон поднял бровь, глядя на Неву. Он похлопал ее по руке, прежде чем обратиться к Адаму. — Что будешь, сынок?

— Всего пинту, Шон. — Адам приветственно махнул рукой.

Он сел на табуретку рядом с Невой.

Шон кивнул, и Адам, с волнистыми каштановыми волосами, закрывающими изуродованную шрамами половину лица, и безвольно опущенной на бок поврежденной рукой, уставился прямо перед собой.

— Сколько лет, сколько зим, — произнес Адам.