Кровь предателя

У Лизетт чуть сердце не выпрыгнуло, когда она поняла, что часовой направляется к ней. Нырнув вниз, она на четвереньках поспешно забралась под повозку. Плотно стиснув зубы и задержав дыхание, она напрягла каждый мускул.

Солдат показался у задка повозки. Из своего укрытия ей были видны лишь ноги солдата, и она видела, как он переминается с ноги на ногу, расстегивая оловянные пуговицы штанов.

Солдат спустил штаны и присел. Поначалу он не заметил Лизетт, пока он справлял нужду, его лицо исказила натужная гримаса, и тут Лизетт выхватила клинок.

На лице солдата гримаса натуги сменилась изумлением, когда он уловил движение, но из темноты уже вылетел дирк. Его острие беспрепятственно пронзило горло, глубоко вонзившись в плоть, и остановилось, только когда дошло до шейных позвонков. С тихим бульканьем солдат завалился навзничь. Лизетт понимала, что ей следует действовать быстро, ведь одинокий часовой может отправиться на розыски приятеля, а кроме того, в любое мгновение к южным укреплениям могут вернуться патрули и отрезать ей путь к отступлению.

Вырвавшись из-за повозки, Лизетт перешла на бег, за несколько секунд покрыв расстояние, отделявшее ее от часового. При ней не было бряцавших доспехов или громоздкого оружия, поэтому солдат обнаружил ее присутствие лишь в непосредственной близости от себя и не смог ее перехватить. Времени вытащить оружие или поднять тревогу у него уже не оставалось, и едва он поднялся на ноги, как Лизетт ударила его ногой в грудь. От удара у Лизетт онемела нога, она поняла, что на солдате нагрудник. Этот человек определенно был не одним из инженеров Хантера, а аркебузиром. Она вспомнила слова майора Хантера, упоминавшего о том, что разместившаяся в Олд Винчестер Хилле кавалерия отряжена на другое задание.

Кавалерист не упал, лишь попятился, но откинулся назад, потому что на нем были кожаный защитный камзол, нагрудник, стальная рукавица, шлем и перевязь с мечом и карабином. Лизетт пошла вперед, сблизившись, прежде чем солдат выхватит клинок. Пока он пытался достать оружие, она ударила его во второй раз, лишив равновесия, и он подскользнулся на меловой земле. Через мгновение он уже лежал внизу, пытаясь встать на ноги, но она уже сидела на нем верхом. Солдат задергался, когда Лизетт проткнула ему глаз острием дирка. Она почувствовала, как тело обмякло под ней, увидела язык, свесившийся, как огромный слизняк поверх нижней губы, и поняла, что он мертв.

С севера до нее донесся шум. Лизетт соскользнула с мертвого тела и посмотрела вдоль вершины по направлению к палаткам главного лагеря. Там тоже наблюдалось движение. Она подбежала к Великому кургану и прильнула к плотной насыпи. Опять раздался звук, на этот раз он был сильнее и отчетливей, она поняла – это лошадиное ржание. Наполовину высунувшись из-за кургана, она прикинула расстояние, отделявшее ее от приближающихся всадников. Опять ее удивило отсутствие какого-либо движения, и она поняла, что эти звуки издают кони, пасущиеся в лесу на дальней стороне холма.

Облегченно вздохнув, Лизетт скрючилась за Великим курганом и обследовала его подножие, где стояла небольшая палатка. У ее входа неподвижно и безмолвно остался лежать труп, она переступила через его, пригнувшись под пологом палатки, и скользнула в темноту.

Без какого-либо источника освещения в палатке стояла полнейшая тьма. Встав на колени, Лизетт принялась шарить вокруг себя руками, настороженно прислушиваясь к звукам неприятеля снаружи. Но она ничего не смогла найти. Ни сокровищ, ни оружия, ни провизии. И тут Лизетт вспомнила слова Кэсли, утверждавшего, что он присутствовал при погребении украденной шкатулки, и с новыми силами она припала на живот и принялась отчаянно щупать землю. Повсюду росла густая трава, и когда ее пальцы скользнули по полоске рыхлой земли, ее сердце учащенно забилось. Она поспешно принялась рыть землю, полными пригоршнями лихорадочно отбрасывая ее в углы палатки, постепенно расширяя отверстие.

- Святая Богородица, Мария, матерь Божья, - прошептала она, охваченная отчаянием и усталостью. Наконец, ее пальцы натолкнулись на более твердую поверхность, и она поняла, что прорыв землю, добралась до слоя мела. Выхватив дирк, она погрузила его в дыру, дробя плотный пласт камней и выгребая их свободной рукой.

Внезапно острие натолкнулось на нечто твердое, наполнив палатку эхом приглушенного стука. Она лихорадочно заработала, кроша, раскапывая и вычерпывая меловую породу, пока в темноте не выступили правильные очертания. Показался четырехугольник шириной с ее ладонь и по локоть в длину. На ощупь деревянный, но окованный крепкими железными полосками, тянувшимися вдоль его поверхности, она сразу же распознала в этом крышку. Это была шкатулка.