Кровь Рима

- Как ты знаешь, офицеры располагаются в крыле дворца, ближайшем к конюшням и складам, где размещены остальные солдаты. Первые четыре центурии вычистили большую часть отведенных нам конюшен, и теперь они устроились поудобнее. Наш друг распорядитель угостил их местным солдатским рационом. Вполне неплохо, скажу я. И вином.

- Убедись, чтобы его не было слишком много. По крайней мере, пока мы не закрепимся здесь получше.

Макрон кивнул, делая мысленную заметку, затем продолжил.

- Последним из парней было поручено доставить повозки. Я оставил приказ снести походный лагерь, но этот иберийец, Нарсес, сказал, что иберы хотят использовать его, чтобы загнать своих лошадей. Я не видел в этом никаких проблем.

Катон на мгновение задумался. - В этом есть логика. Лучше так, чем если наши парни будут вынуждены оставить конюшни.

Макрон ухмыльнулся.

- Это то о, чем я подумал, господин. Во всяком случае, повозки оставлены под охраной в торговом дворе ниже акрополя. Люди из оставшихся двух центурий, которым у нас нет места во дворце, живут в домах возле двора. Это центурии Игнация и Порцина, а также ауксилларии. Им также обеспечили питание, по крайней мере, так говорит распорядитель.

Они взглянули на Аргалиса, порхавшего в задней части зала, с тревогой наблюдая за всем, чтобы убедиться, что все потребности гостей удовлетворены.

- Я думаю, мы можем рассчитывать на то, что он сдержит свое слово, - сказал Катон с кривой улыбкой. - Это одна из работ, которую я был бы счастлив переложить на чужие плечи.

- А, пора! - глаза Макрона загорелись, когда к нему подошла очередь слуг с тарелками и винными амфорами. Они поставили их перед римскими офицерами и поспешили обратно к двери, ведущей на кухню. Макрон пробежался глазами по еде и потянулся к глазированному каплуну, а затем опомнился, чтобы посмотреть на Катона, ожидая, что тот первым начнет трапезу.

- Давайте, ребята, - ухмыльнулся Катон. - Набросились.

Его офицеры не нуждались в дальнейшем поощрении и дружно навалились на разложенную перед ними еду и питье со всем желанием людей, которые на протяжении большей части кампании мирились с простым походным рационом, приправленным случайными грабежами. Подход Катона был более сдержанным, поскольку он сознавал необходимость выдерживать стандарт изысканного поведения, соответствующего его рангу. Он взял несколько маленьких пирожков и, неуклонно жевая, откинулся на кушетке и оглядел других гостей и их хозяина. Напряженная атмосфера, царившая над большей частью зала, была ощутима, и Катон решил, что он и его люди останутся здесь ровно настолько, насколько это будет нужно, а затем извинится и сошлется на другие различные обязанности, требующие их внимания. У него не было желания оставаться свидетелем каких-либо дальнейших проявлений жестокого деспотизма Радамиста.

И как раз тогда поведение Радамиста резко изменилось. Кислое, задумчивое выражение сменилось широкой улыбкой, когда он сел и посмотрел на вход. Катон проследил за его взглядом и увидел, что прибыла новая группа: четыре женщины в вуалях и струящихся платьях ярких цветов и рисунков. За ними шла еще одна женщина в платье из богатой темно-синей ткани. Она держалась властно, ее глаза были подведены сурьмой, так что они были еще более выразительны над вуалью, закрывавшей ее нос и челюсть тонкими цепочками из золота и серебра, пронизывавшими благородную ткань. На ее руках было еще больше золота: браслеты, украшенные драгоценностями, тянулись от ее запястий почти до локтей. Шум в комнате быстро утих, когда все взгляды обратились на нее.

Макрон тяжело сглотнул и пробормотал: - Клянусь богами, эта женщина – выкуп, достойный царя.

Катон кивнул, сразу понимая, кем она должна быть, еще до того, как распорядитель объявил о ней. Стук его посоха эхом отдавался от окружающих стен, требуя тишины, которой она уже добилась своим ослепительным появлением.

- Ее Царское Величество, царица Зенобия...

Послышался шелест мантий, гости поспешно поднялись на ноги и почтительно склонили головы. Слуги в центре зала отошли в сторону и низко поклонились, в то время как спутницы Зенобии величественным шагом следовали впереди владычицы. Когда они подошли к помосту, Радамист поднялся на ноги и протянул руки. Остальные женщины отошли в сторону и заняли свои места за накрытым для них маленьким столиком, а Зенобия поднялась по ступеням на помост и взяла мужа за руки.

- Моя дорогая жена, - произнес он нараспев. - Мое сердце наполняет безмерная радость от того, что я могу видеть тебя вновь подле меня.

Она наклонила голову, прежде чем ответить ясным голосом: - И мое сердце также, Ваше Величество.

- Пойдем, сядь рядом со мной. - Радамист указал на свое ложе, и она осторожно опустилась, чтобы не позволить складкам ее объемного платья неловко запутаться под ней. Как только она села, гости вернулись на свои места, и разговор, в таком виде, в каком он был, постепенно увеличивался в объеме.

- Как трогательно, - тихо пробормотал Макрон. - Похоже, у иберийского парня все-таки есть мягкая сторона.