Кровь Севера

Колдуна лучше убить сразу. Пока он не наколдовал какую-нибудь гадость. Вроде посмертного проклятия.

Неужели они меня боятся? Трудно поверить! Четыре здоровенных матерых викинга. В полном боевом. С оружием наголо. И боятся одного-единственного мелкого (макушка на уровне квадратных челюстей, заросших желтой ботвой) парня, который даже не успел вытащить меч, потому что его застали врасплох? Нет, пожалуй, насчет «боятся» я загнул. Не боятся — опасаются.

— Я уйду. Но и вы вскоре уйдете следом. И вам повезет, если вам отомстят люди моего ярла. Хуже, если это будут люди Рагнара-конунга, — мне очень кстати вспомнилась речь Тьёрви, обращенная к людям Хрондю Красавчика. — Вот тогда вы очень сильно позавидуете своему брату Сторкаду, который умер быстро и с оружием в руке. Думаю, у вас будет возможность порадовать богов своим мужеством, когда Рагнар возьмет с вас полную цену за мою смерть. Или это будет Ивар? Даже не знаю, кто из них более искусен в умении убивать медленно. Но ты, — я добродушно улыбнулся тому, что нацелил меч мне в переносицу, — ты, возможно, узнаешь.

— Не пугай нас, колдун!

Хороший голос. Низкий, угрожающий. Рычащий.

Не знаю, что подвигло мне. Просто захотелось. И я тоже зарычал. Низко, грозно. Так рычит волк, предупреждая: это моя добыча.

Хорошо получилось. Естественно.

Желтобородый брат женоубийцы Сторкада дрогнул. Не рукой. Только веком. Моргнул.

И подарил мне те самые полсекунды.

Подшаг вперед, с уходом под руку (и клинок уже глядит не в меня, а мимо), толчок — и назвавший меня колдуном врезается в своего родича, лишая его возможности атаковать…

Вместо него ударил стоявший сзади и слева. Боковым зрением я поймал выпад и «укрылся» за могучим туловищем первого противника, одновременно выхватывая из ножен Вдоводел.

Глупость, скажете? Тропа передо мной была свободна. Я мог бы дать деру… И скорее всего умер бы, потому что викинги бегают быстрее меня.

Но я не думал бегстве. Потому что за минувшую секунду я понял еще одну немаловажную вещь. Все викинги — крутые парни. Но — разного уровня крутости. И возьми меня в оборот четверка бойцов уровня покойного Сторкада — во мне уже понаделали бы несовместимых с жизнедеятельностью дырок. Но четверо родичей не относились к норманской воинской элите. Они запросто порубили бы десяток франкских пехотинцев… И у них был почти стопроцентный шанс прикончить меня… Но они его упустили.

Теперь — повеселимся! Мой Белый Волк стоял напротив меня, на опушке. И улыбался во все зубы.

Уже знакомое безмятежное спокойствие объяло меня. Убьют меня или нет — это не так уж важно. Четверо, шестеро… Хоть двадцать противников. Ну убьют меня… Какая разница! По-любому всё будет хорошо!

«Ты не один, — улыбался мне белый красавец. — Ты — малая часть Великого Мира. Он был, есть и будет, независимо от исхода вашей маленькой драчки. Следовательно, и ты тоже — будешь».

Я засмеялся, легко и радостно. Подбил вверх сильной частью клинка летящий мне в шею меч и нанес мощный, но элегантный укол. Примерно так, только более грубо мой ученик Скиди когда-то парировал эффектный удар Гуннара Гагары.

Попал я не в шею, как намеревался, а в нижнюю челюсть. Челюсти у скандинавов крепкие. Опять-таки — волосяной покров имеется. Однако заплетенная в тугую косицу борода — слабая защита против закаленной стали. Жало Вдоводела вошло в кость так легко, что я почти не ощутил сопротивления. Я отдернул меч, собираясь уколоть еще раз, но мой противник и без того начал заваливаться назад, а сорвавшиеся с моего клинка капли крови упали прямо к лапам моего Волка. И Белый, не сводя с меня глаз, наклонил башку и лизнул смоченную влагой жизни траву.

Ну да, я смотрел на Волка, а не на свирепых датчан, набросившихся на меня разом. А зачем мне на них смотреть, если я и так провижу все их проделки? Вот этот намеревается сбить меня щитом, а тот — принять на свой щит мой удар (если таковой будет) и атаковать снизу, из-под щита. Если я уйду прыжком, то первый скорее всего меня достанет. А если отпрыгну, то окажусь левым боком к третьему братцу, который достанет меня уже наверняка. Какая славная и беспроигрышная комбинация… И я ломаю ее одним движением, просто ухватив свободной левой рукой за край толкающего меня щита и выворачивая его в направлении движения.

Весу во мне — три четверти от нормального нормана, но вес не имеет значения, когда выбран правильный вектор усилия. А у меня сейчас все движения — правильные. Потому что я сейчас — как наш драккар, скользящий над волнами и управляемый безошибочным кормилом Ольбарда Синеуса. Я не разбиваю морские волны, а «прогибаюсь» вместе с ними, скольжу на тончайшей прослойке воздуха, отделяющего дерево от воды.