Кровь Севера

Чем скорее наш конунг осуществит свою мечту, тем скорее мы повернем домой. И я увижу Гудрун.

Узреть городские стены и преодолеть их — бо-ольшая разница. Каждому из нас, побывавшему под стенами и за стенами многих вражеских городов, эта простая истина была понятна и обидна.

Мы глядели наверх, и наши горящие взоры тускнели, а мысли теряли оптимистическую направленность.

Старина Богатый Опыт говорил нам прямо, по-солдатски: штурм этой величавой цитадели приведет к значительному пополнению чертогов Валхаллы.

Не то, чтобы нам, горячим норманским парням, не хотелось в Валхаллу… В перспективе — да, без вопросов. Но сейчас «пахарям морей» мечталось не о великом посмертии, а о простых человеческих радостях: жратве, бабах, выпивке… Еще хотелось — золота. Но это тоже — в перспективе. А для начала — свежей пресной воды и твердой земли под ногами.

Я был — как все. Более того, если бы меня спросили, я сказал бы, что не прочь всё необходимое просто купить. За деньги. Без драки. Без новой ратной славы. Хрен с ней, со славой. Я этой субстанцией и так покрыт с ног до макушки. Когда ты повыкидывал из дорожной котомки кучу серебра, чтобы освободить место для золота, то отношение к славе существенно меняется. Особенно — к посмертной славе. Уверен: половина нашего хирда в глубинах своих разбойничьих душ лелеет те же мысли. Но никогда не признается. Западло.

Драккары и кнорры вошли в бухту…

И остались на рейде.

Ворота в город были затворены. На башнях и стенах толпились изготовившиеся в битве воины.

Конечно нам они — не чета. В чистом поле мы втоптали бы их в землю минут за двадцать. Но то — в чистом поле. А здесь выпущенный стенным орудием булдыган, хлюпнувшийся в воду в десяти метрах от носа нашего драккара, угоди он чуток подальше и правее, мог бы запросто отправить к Эгиру в сети десяток непобедимых северян.

Ольбард рявкнул, и мы дружно сдали задним ходом — за пределы опасной зоны. Так же поступили и другие. Высадка (а следовательно — жратва, девки и выпивка) откладывалась на неопределенный срок.

Впрочем, все мы хорошо знали Рагнара Лотброка. Этот — не отступится.

Вновь был созван совет вождей. Расширенный — с участием наиболее прославленных хольдов. Меня тоже пригласили. Рагнар с некоторого времени считал меня специалистом по нестандартным решениям.

Однако нестандартное решение предложил не я, а Ивар Бескостный. Вот уж действительно — нестандартное!

Всем понравилось. Потому что дерзко до невозможности. Даже для викингов.

Главная роль в будущем спектакле, как принято у норманов, досталась драматургу. То есть самому Ивару. Первым — лучшие куски. А также стрелы, булдыганы и кувшинчики с горящей смолой.

К сожалению, не забыли и меня — забронировали место в массовке. Выступать я должен был в привычной для меня роли доблестного рыцаря Жофруа де Мота.

Еще потребовался монах.

Монах у нас был. Отец Бернар. Но после недолгой дискуссии его кандидатура была отвергнута. Хрен знает, как он себя поведет в решительный момент… Даже, если его использовать втемную. Всё же не один месяц отец Бернар провел с нами, язычниками. Вдруг догадается о том, что участвует в спектакле?

«Монаха» мы нашли. Ни за что не угадаете, кто им стал!

Мой ярл Хрёрек. Ну чем не монах? Он ведь даже на латыни худо-бедно изъясняется. И внешность походящая. Власы — до плеч (в походе не до парикмахеров), всклокоченная борода — до пояса. А что телосложение могучее, так и отец Бернар — далеко не задохлик. Снять с ярла доспехи и золотые побрякушки, нацепить какое-нибудь отрепье, подпоясать гнилой веревкой — вылитый монах-подвижник, примкнувший к вражьему воинству, дабы обратить злодеев ко Христу.

Рясу ярлу искали по всем кораблям, а сам Хрёрек тем временем «освежал» латынь, общаясь с отцом Бернаром. По поводу Рождества. Монах охотно делился информацией. Решил, что ярла внезапно потянуло к христианской вере. А что? В Рождество и не такие чудеса случаются!

Наконец нашли подходящее рубище. Один из викингов завернул в него неправедно добытый золотой потир. Священной чаше нашли другую упаковку, а дерюжку подогнали по фигуре нашего ярла.

Очень органично получилось. Обряженный в ветхую тряпку, подпоясавшийся засаленной веревкой, обутый в дрянные сандалии отца Бернара ярл выглядел сущим пугалом. То бишь — настоящим монахом, претерпевшим и пострадавшим за воистину благое дело.

Итак, нас уже трое: Ивар Бескостный — в главной роли. Хрёрек-ярл — в роли германского монаха, несущего свет истинной Веры в темные языческие души, хускарл Ульф Черноголовый — в роли благородного шевалье Жофруа. Хватит?

— Нет, — покачал головой наш драматург Бескостный. — Три — священное число христиан. Но семь — лучше.

Тем более, что его самого в первом акте нашей драмы не будет. А два человека для полноценного посольства — маловато.

И вот нас стало семеро.

К труппе актеров-головорезов присоединились:

Хальфдан Рагнарссон — в роли простого, но обаятельного высокопоставленного нормана.

Мой добрый знакомый ирландец Рыжий Лис — в роли христианина-ирландца.