КРОВЬ СО ЛЬДОМ (СИ)

— Так, – она зачем-то осматривает комнату, в которой находится. Гонимая безысходностью, Скарлетт ищет глазами… Что? Да что угодно, лишь бы, чёрт подери, вырваться из грёбаных наручников. — Успокоиться. Нужно успокоиться.

Тяжело сглатывает и закрывает глаза.

— Всё в порядке, – лихорадочно твердит Гилл сама себе, – всё хорошо. Я выберусь. Я обязательно выберусь. Ри-ик, – вымученно хнычет, затем переходя на сорванный крик: — Ричард!

Бьёт ногами об пол. Как в припадке: добавляет гортанное рычание, переходящее в визг, который, казалось, мог бы лопнуть барабанные перепонки, содрогается – напоминает конвульсии, и не прекращает рвать кожу рук. Вот-вот пойдёт кровь. — Рик! Выпусти меня, блять, отсюда!

Ещё немного – начнёт биться головой.

А комната пуста. Дверь открыта – только поднимись и выйди.

Единственное, что здесь есть – стол непонятного назначения, придвинутый к одной из стен. Жёлтый потолочный свет заливает пространство, снаружи тихо. В коридорах ни звука. Она в подвале.

— Нет, – жгучая тревога накатывает вновь, – только не…

Осознание приходит слишком быстро. В соседней комнате – трупы, залитые воском.

— Нет! – испуганно вскрикнула Гилл, подобная запертой в клетке птице. — Он не будет этого делать, – задохнулась Скарлетт. — Не сделает.

Гилл рвано выдыхает. Почему-то сейчас скрыться за напускным спокойствием ей не удаётся.

— Нет, я буду в порядке, он ничего со мной не сделает, всё будет хорошо, всё будет хорошо, всё будет…

Свет, кажется, меркнет, стоит ей только увидеть: он, с хищной улыбкой на бледных розовых губах, отпивает виски из кристально-чистого бокала, в другой руке держа тлеющую «Блэк&Голд». Ричард растягивает их в восхищённом, ликующем оскале, пока взглядом изучает Скарлетт: ту, что теперь сидит в цепях, на полу, едва не плача. Ту Скарлетт, что теперь готова падать и молить о прощении.

— Я бы так не сказал.

Баркер любовно осматривает снифтер, затем осушивая его до дна.

— Мёд, ваниль, ананас… Ещё, по-моему, белый шоколад и цукаты лайма. «Гленфиддих Винтер Сторм». В жизни не пил, знаешь, ничего лучшего.

Он впадает в глубокую пьяную задумчивость, смотря в сторону до того рассеянно, что, кажись, бьющуюся Скарлетт не замечает от слова «совсем»:

— Прости, но тебе могу предложить только «Феймос Граус».

— Отпусти меня, – вновь потребовала она, хныча подобно ребёнку. Её, похоже, ввергала в ужас мысль о том, чтоб вернуться в начало, где всё было правильно, где всё было так, как нужно. Она напугана, действительно, по-настоящему, и это – наиболее триумфальная победа, какую Рик только мог одержать. — Сейчас же! Выпусти меня отсюда, это, чёрт побери, не весело!

Баркер разражается смехом: он хохочет громко, с тем оттенком сумасшествия, которое Скарлетт никогда бы не захотела услышать снова, смеётся так, что даже опускается на колени, зарывая руки в волосы. Смеётся, смеётся, смеётся – что-то внутри у Гилл отмирает. Лишь мороз сквозь кости.

Ричард вздыхает, откидывая волосы назад, еле подавляет желание расхохотаться вновь:

— Да, ты права, – сигарета липнет к его губам. — Не весело. Ни капли.

— Ты со мной, блять, в игры играть решил? – она пытается честно, искренне – изо всех сил старается скрыть трепет, рвущий её изнутри, по швам, душащий, сокрушающий в панике, но у неё не получается, у неё, чёрт возьми, не выходит… Господи. — Заканчивай со своей бредятиной, я серьёзно.

— О, и где же твои возвышенные речи? – ухмыльнулся тот. — Где слова, льющиеся из уст, словно мёд?

— Ты рехнулся? Да что с тобой, ублюдок, не так?! – заорала Гилл, попытавшись рвануть с места… но, упс, не смогла даже подняться.

— Боги, какое разочарование, – выдал Баркер с жалостливым видом. — Что, никак не встанешь? Ещё не понимаешь, что это всё значит?

Её самонадеянность выстреливает ей в висок чистым серебром. Не верится.

— Нет, – шумно дышит та. — Ты не можешь поступить со мной вот так.

Рик устало прикрывает веки. Выходит, трясущийся, и возвращается спустя несколько минут: с открытой бутылкой и зиплоком белого порошка. Он снова выравнивает кокаиновые дороги, и… Одиннадцать. Это одиннадцатая. Ему, ожидаемо, плохо, ему, ожидаемо, тяжело дышать, ему, ожидаемо, начинает давить на виски… Беспокойно, но нужно сосредоточиться.

— Помнишь этот скальпель?

У него из носа, ожидаемо, алые струи опускаются к губам. Он вытирает кровь тыльной стороной ладони, запрокидывает голову.

Скарлетт жмётся к стене. Внезапно перестаёт кричать, лишь судорожно втягивая воздух в лёгкие.

— Им ты заставила меня вырезать сердце той девочки, – Ричард, с закрытыми глазами, руками впивается в углы стола. Расслабляет шею. — «Меня зовут Вирджиния». Помнишь же, правда?

Скарлетт молчит. Полным ненависти взглядом прожигает в Баркере дыры. От злобы дрожит, сцепив зубы.

— Я смотреть после этого на тебя не мог. Было так… противно.

Кровь не прекращается: затекает в рот, въедается в зубы. Ему тяжело стоять, но падать он больше не намерен.