Кровь среди лета

— Да, и носит сорок второй размер обуви, — поддержала врач. — Специфика имитаторов в том, что они начинают сразу с серьезных преступлений. В этом случае нет необходимости искать того, кто уже был осужден за менее тяжкие деяния. Последнее согласовывается с тем, что обнаруженные на теле отпечатки пальцев вам так и не удалось найти в базе.

Полицейские закивали.

— Он может быть в списке подозреваемых или осужденных за мелкие правонарушения типа хулиганства, преследования или мелкой кражи, такое случается с подобными людьми. Но если он имитатор, то на протяжении полутора лет он сидел где-нибудь в своей комнате и читал статьи об убийстве Виктора Страндгорда. Они совершаются тихими людьми, эти особые преступления. До поры до времени этого было ему достаточно, но однажды он захотел, чтобы написали и о нем.

— Но все-таки есть существенные различия: Виктора Страндгорда избили и зарезали, ему выкололи глаза и отрезали руки.

Она кивнула.

— Это можно объяснить тем, что убийца все-таки новичок. Резать, колоть, наносить увечья — все это требует более тесного, так сказать, физического контакта с жертвой, чем удар длинным предметом типа лома, с которым, по-видимому, мы имеем дело в нашем случае. Здесь надо переступить более высокий порог. Очень может быть, что в следующий раз он использует нож. Может, он не выносит физической близости.

— Но ведь он внес женщину в церковь.

— Да, но тогда она была уже мертва. Он внес всего лишь кусок мяса. Итак, он живет один, или же у него есть какое-нибудь помещение, куда никто не имеет доступа, кроме него: мастерская, кабинет или еще что-нибудь. И там много газетных вырезок. Скорее всего, они лежат где-нибудь на виду. Он одинок, плохо ладит с людьми. Очень может быть, что в его облике или поведении есть нечто такое, что от него отталкивает. Например, проблемы с личной гигиеной. На это следует обратить внимание, если вы кого-то подозреваете. Друзей у него, скорее всего, нет. Однако, как я уже сказала, — продолжала психиатр, — совсем не обязательно мы имеем дело с подражателем. Кто-то мог совершить убийство, например, в приступе ярости. Если нечто подобное, не дай бог, повторится, мы вернемся к этому разговору.

Воспоминания Свена-Эрика прервал автомобилист с собакой. Через опущенное стекло тот протянул поводок, который держал в руке, заставляя таким образом пса бежать радом с машиной. Животное, в котором было что-то от емтландской лайки, мчалось рядом с высунутым языком.

— Проклятый садист! — пробурчал Свен-Эрик, наблюдая эту сцену в зеркале заднего вида.

Вероятно, какой-нибудь любитель лосиной охоты, озабоченный тем, чтобы его собака не теряла форму. Стольнакке задумался, не стоит ли ему остановиться и переговорить с хозяином животного. Таким людям нужно вообще запретить держать собак. Большую часть жизни она, вероятно, проводит где-нибудь на псарне, взаперти.

Однако Свен-Эрик не остановился. Он только что побывал у человека, который нарушил судебный запрет на посещения своей бывшей жены и не явился на допрос, хотя его вызвали повесткой. «И так весь день проходит в дрязгах, — подумал Стольнакке. — С утра и до вечера. Неудивительно, что и в выходной рычишь на людей, бросающих на улице обертки из-под мороженого».

Но образ бегущей за автомобилем собаки всю дорогу преследовал Стольнакке. Инспектор представлял себе ее до крови стертые лапы.

Через двадцать пять минут Свен-Эрик уже переступал порог кабинета главного прокурора Альфа Бьёрнфута. Мужчина шестидесяти с лишним лет сидел на своем рабочем месте с маленьким ребенком на руках. Малыш изучал подвешенную над столом люминесцентную лампу.

— Смотри-ка! — воскликнул прокурор, завидев Стольнакке. — Пришел дядя Свен-Эрик. Это Густав, — пояснил он, — мальчик Анны-Марии.

Бьёрнфут близоруко прищурился. Густав взял его очки и сейчас ударял ими по лампе так, что она раскачивалась из стороны в сторону.

Тут вошла инспектор Анна-Мария Мелла. Она подняла брови и улыбнулась, поприветствовав таким образом Свена-Эрика, как будто они только что вместе сидели на утреннем совещании. На самом деле последний раз такое было несколько месяцев назад.

Стольнакке в очередной раз удивился, какая она маленькая. Это поражало его всегда, когда они встречались после отпуска или праздников. В его воспоминаниях она казалась больше. Сразу было заметно, что она не работает. На вытянутом лице, покрытом сейчас почти незаметными веснушками, был тот стойкий загар, который не исчезает раньше середины зимы. Толстая коса на его фоне выглядела почти белой. Сзади на шее виднелись несколько расчесанных комариных укусов, покрытых коричневыми капельками засохшей крови.

Они сели. Главный прокурор устроился за своим заваленным бумагами столом, а Анна-Мария и Свен-Эрик на диване для посетителей. Бьёрнфут был краток. Расследование убийства Мильдред Нильссон зашло в тупик. Летом они задействовали почти все имеющиеся ресурсы, но дальше так продолжаться не может. Прокурор с сожалением взглянул на Свена-Эрика, что-то высматривающего в окне. Никто не позволит им заниматься этим делом за счет всего остального. Увы!