Кровь за кровь

Меня в очередной раз опустили на грешную землю. Вернее, мой груз. Я по-прежнему висел распятый и недоумевающий. Что стряслось? Похоже, мои палачи кого-то ждут. Для чего? Чтобы продолжить начатое в присутствии какого-нибудь мафиозного босса? Может, у него такое хобби – смотреть на пытки. Совсем эти новые русские озверели.

Верхний свет в складе потушили. Зато включили прожектор, бьющий мне прямо в глаза.

Так прошло добрых полчаса.

Наконец я услышал, как к моему узилищу подъехала машина – судя по тихому, воркующему звуку мотора, импортная и наверное очень дорогая. Возле двери склада наметилось какое-то движение, но я ничего, кроме обжигающе яркого света, не видел – этот подлый прожектор находился где-то в пяти-шести метрах от меня и имел лампу мощностью не ниже киловатта.

Меня созерцали минуты две. Я весь сжался, ожидая продолжения спектакля с бритвой, но мои страхи оказались напрасными. Послышался тихий говор, затем мягко хлопнула дверка машины и босс моих палачей отбыл. Спустя некоторое время прожектор потушили и я оказался в кромешной мгле, в которой катались радужные круги – "записанные" на глазную сетчатку прожекторные лучи. Кто-то невидимый подошел ко мне и грубо залепил мой рот клейкой лентой. Вскоре громыхнул засов на двери склада и я очутился в полной тишине.

Я попытался трепыхнуться, чтобы освободить руки. Но груз на ногах не дал мне возможности поджаться даже на сантиметр. Безнадежно вздохнув, я покорно сдался на милость судьбы. Мне даже не хотелось думать, что будет дальше и почему меня оставили в покое. Может, босс этих негодяев – людоед /мало ли какие бывают бзики у богатых/ и решил мною пообедать, а его шестерки ждут, пока мое мясо не станет достаточно нежным и мягким. Мне рассказывали, что так поступают корейцы для получения своего самого излюбленного деликатеса – собачьей вырезкой. У специально откормленных псов выворачивают лапы и привязывают на ночь к столбам. Бедные животные воют от боли до самого утра, тем самым очищая мясо от лишней крови – она скапливается поближе к сердцу. Поутру, сделав собачкам секир башка, корейские гурманы жарят или парят – хрен его знает – вкусный, выдержанный и натуральный продукт вместе с приправами, а потом трескают, поливая соевым соусом. Так это, или не так – утверждать не берусь. Но в данный момент, в отличие от псов, я даже лишен был удовольствия всласть покудахтать по причине заклеенного рта.

Уже начало светать, когда вновь появились мои истязатели; за исключением Храпова. Он, похоже, и впрямь был настоящим бригадиром – только мафиозного клана, и теперь сладко почивал, предоставив двум своим подручным самим закончить начатое. Но ко мне даже пальцем не коснулись, если не считать укола, который всадил мне "восточный человек", особо не целясь, прямо в мягкое место. Наверное, этот козел имел некоторые медицинские познания; правда, весьма специфические.

Балдеж начался спустя минуту. Я не знал, какой препарат мне вкололи, но очень хотел, чтобы "медик" не рассчитал дозу. Вдруг бедолаге Сильверу повезет и он вознесется на небеса в первозданном виде и со скоростью ракеты?

С мыслью о возможности нечаянной легкой смерти я и отрубился. Это было прекрасное чувство…

Глава 12. ТЮРЬМА

Мое пробуждение оказалось наполненным чудесами. Первой мыслью, после того как я осознал себя бурно размножающейся и быстро эволюционирующей инфузорией туфелькой, стало ежесекундно крепнувшее убеждение, что я почему-то лежу в хлеву и подвергаюсь газовой атаке со стороны по меньшей мере десятка свиней. Они даже похрюкивали от удовольствия, но я их пока не видел, так как мои веки окаменели и мне никак не удавалось открыть глаза.

Прошло еще какое-то время и я наконец обрел способность шевелить своими закостеневшими конечностями. Придерживаясь руками непонятно за что, я сел и открыл свои диафрагмы. Картина, которую я увидел, сразила меня наповал. Судя по нарам, набитым по самое некуда мужиками, я попал или в небесное чистилище, или в самую обычную тюрьму, что подтверждала и параша, возле которой я сидел. Шлепнув несколько раз сухими губами и подвигав языком, я попробовал говорить, хотя и не очень надеялся быть услышанным:

– Где я, люди добрые?

– У хозяина на киче, соколик, – осклабился старик, сидевший неподалеку.

Был он весь сморщенный, сутулый и какой-то дерганный, несмотря на почтенный возраст.

Его руки и грудь украшали татуировки, что выдавало в нем человека бывалого, имеющего не одну "ходку" в зону. Но место, которое старик занимал в камере – почти возле двери; крайними были лишь я и параша – как-то не вязалось с его "стажем" и возрастом.

Так, понятно, подумал я. Кича – это казенный дом, хозяин – по-моему, начальник тюряги.

Но что я здесь делаю? Как сюда попал? Когда меня успели осудить? И за что?!

– Какое сегодня число? – отважился спросить я старика, начиная чувствовать себя бедным Эдмоном Дантесом, заживо похороненным в подземельях замка Иф.