Кровь за кровь

— Вы извините, друзья мои. — Гарик сокрушенно покачал головой. — Вместо заграницы — Казахстан! — Он выразительно ругнулся. — Но… можете быть спокойны: напишите здесь свой адрес. — Гарик протянул толстячку блокнот и красивую шариковую ручку с вмонтированными в нее электронными часами. — Машину вы будете иметь… Я не люблю оставаться в долгу перед хорошим человеком… Месяц, от силы два, и вы с машиной не хуже этой…

— Я понимаю… — Толстячок тяжело и не без облегчения вздохнул и быстро написал свой адрес. — Если можно остановите здесь! — добавил он, вернув блокнот и ручку Гарику.

Гарик мягко притормозил недалеко от Театра кукол, и мужчина открыл дверцу.

— Подождите! — остановил его Петр.

— Что? А-а-а! — Вспомнив про пакет, он стал отлеплять ленту от него.

— Да что вы, — махнул небрежно Петр, — я не об этом: оставьте его себе… Вот возьмите: сделка-то не состоялась. — Он вытащил из кармана конверт и протянул мужчине.

— Ой, спасибо большое! — воскликнул тот. — Я так переволновался, что совсем забыл об этих деньгах! — Он взял конверт и вытащил оттуда сторублевую купюру. — Вот это вам: за хлопоты…

Петр потянулся машинально за купюрой, но, перехватив выразительный взгляд Гарика, похлопал рукой по плечу мужчины.

— Не надо обижать меня! Дело не получилось, значит, ничего мне не надо! Вот получите машину, тогда и отдадите всю сумму…

— Извините, не хотел вас обидеть… Еще раз спасибо вам и до свиданья. — Мужчина суетливо вышел и захлопнул за собой дверь…

…Перед картой города, рядом с дежурным офицером, сидел капитан Васильев. Неожиданно зазвонил телефон, и подполковник щелкнул тумблером.

— Дежурный по городу подполковник Синельников у телефона.

— Григорий Михайлович, привет! Захаров беспокоит, дай-ка мне Васильева.

— Здравствуй, Иннокентий Аристархович, даю! — Он кивнул Васильеву.

— Ну, как? — спросил Захаров. — Седьмой отозвался?

— Никак нет, товарищ подполковник, пока все тихо! — ответил капитан.

— Хорошо! Обо всем докладывайте мне лично!

— Слушаюсь…

Не успел Захаров положить трубку, как тут же раздался звонок.

— Захаров? — услышал он знакомый голос начальника Управления внутренних дел одного из районов города. — Машинами вроде ты занимаешься?

— Да, Коля, я… Новости? — спросил он, хотя по голосу своего приятеля сразу понял: новости, и очень важные.

— Любопытные вещи рассказывает потерпевшая, — усмехнулся он, и Захаров представил, как смешно шевельнулись у него усы, с которыми тот не расставался со студенческой скамьи (проходя практику в отделении милиции, Николай Скворцов, участвуя однажды в обычном рейде по району, задерживал пьяного нарушителя, который рассек ему верхнюю губу. С тех пор, стесняясь своего шрама, он и стал носить пышные усы).

— Доставить к тебе ее невозможно: у мужа сердечный приступ и его не с кем оставить… Записывай адрес: Краснопролетарский, дом сорок четыре, квартира тринадцать.

— Переулок?

— Да, Краснопролетарский переулок.

— Спасибо, Коля.

— Не за что! Дерзай!..

…Гарик уверенно вел вишневую «Волгу», лихо обходя городской транспорт.

— А ты молодец, Петюня! — похвалил Гарик своего напарника, сидевшего на заднем сиденье. — Лихо ты ему свой пакет подарил! Растешь!

— А как же! У тебя же, шеф, учусь!

— Если бы у меня, то не прокололся бы так с паршивой сотней! — буркнул Гарик.

— Я и сам не знаю, как дернулся за ней! — вздохнул огорченный Петр. Помолчав немного, спросил: — Сейчас куда, шеф?

— Заключительная фаза с этой вишневой красавицей! Пора от нее избавиться: много повисло на ней! Да и мы дважды высветились, а мы не звезды экрана: популярность нам ни к чему. Ты уверен, что этот чувак иногородний? — неожиданно спросил он.

— Гадом буду, не здешний! — горячо проговорил Петр, чиркнув ногтем большого пальца по зубам. — И по машинам с завистью зырит…

— «Зырит»… «Гадом буду», — передразнил Гарик. — Когда я отучу тебя от этого жаргона, юноша?

— Извини, шеф, сорвалось как-то…

— Ладно…

…Подполковник Захаров медленно прохаживался по гостиной Венивитиновых. У стола — хозяйка дома, с низко опущенной головой, она старалась не смотреть на Захарова. Вадим Петрович лежал на широкой кушетке, застеленной цветастым финским бельем. Он тяжело дышал и говорить не мог. Врач, сидящий рядом, слушал пульс. Пахло лекарствами.

Иннокентий Аристархович, привыкший получать информацию из первых рук, досадовал сейчас, что не может опросить больного. Он снова в который раз взглянул на «дипломат». Рюмку, коробку из-под миндаля и «дипломат» нужно отправить специалистам, хотя вряд ли это что даст: преступник, вероятно, работает со спецклеем и… как сказал генерал, бережет свои пальчики…

— Да-а-а! — хмуро протянул Захаров, — очень вы некрасиво поступили в данной ситуации.

— Это я во всем виновата! — Стелла Николаевна всхлипнула. — Вадя предупреждал меня, что ему все это не нравится и может плохо кончиться, — я настояла…