Кровь за кровь

— Все в порядке, никаких проблем, — забормотал он, — вот они чуть было не задавили прохожего.

— Так не задавили же, — сказал один из парней, нахально поблескивая нетрезвыми глазами. — Так что пали отсюда, мы сами справимся.

Тем временем Былинкин оттащил Горулева от Терпухина и настоял, чтобы Терпухин отдал ему ключи. Юрий сдался.

— Все в порядке, поехали, — сказал Былинкин, заводя автомобиль.

— А ты крутой парень, — крикнул Горулев Терпухину. — Мы с тобой еще встретимся!

— Ему не должно это сойти с рук, давайте врежем им, ребята! — продолжал горячиться Терпухин, обращаясь к переодетым в штатское солдатам. — Или пускай делают все, что хотят?

— Знаешь что, парень, — произнес один из «самоволыциков», — лучше не вмешивайся.

— Что ты сказал? — вскипел Терпухин.

— Назад! — заорал Ковалев, — Юра, опомнись, их тут целый взвод! Это же солдаты!

— Иди сюда! Быстрее! — Терпухин двинулся на переодетого солдата.

Вокруг них собралось много людей, в основном станичников, и солдаты доблестной российской армии предпочли ретироваться.

Ковалев завел Терпухина в питейное заведение, располагавшееся в подвальном помещении. Раньше и нем был какой-то спортивный клуб.

Как только приятели вошли в помещение, к ним подбежал вертлявый хозяин, знакомый Ковалева по казацким делам.

— Это Терпухин, — представил приятеля Ковалев. — Ты должен знать его… А это хозяин, Пашка Ермократьев…

— Пройдите в отдельную кабинку, — услужливо произнес хозяин бара. — Что будете пить?

— Водка «Абсолют» есть? — брякнул Ковалев.

Вертлявый мужчина вытаращил свои глубоко посаженные, словно спрятанные под лоб глаза.

— Ладно, ладно, давай свое поганое пиво. Идем, Юра, там есть столик. А ты принеси нам четыре пива. Столько баб здесь, обалдеть. А в клуб девкам доступ был заказан.

— Что тут за клуб был? — поинтересовался Терпухин.

— Раньше здесь квасили друг другу носы. Вон от той стенки к этой натягивали канат, бросали маты на пол и получался настоящий боксерский ринг. Обычно сюда приезжали те, кто любил подраться. Они даже деньги ставили на бойцов. Эй, дамочка, потанцевать хочешь? — вдруг крикнул Ковалев.

— А-а, Степан, — оживилась довольно потрепанная «дамочка», — что-то тебя давно не было.

Ковалев нагнулся к Терпухину и прошептал:

— Это Любка Сильнова. Говорят, классная б… Однако хитрая! Я с ней и так пробовал, и сяк, а она ни в какую…

— Ну, так кто тут обещал потанцевать? — спросила, покачиваясь на каблуках, Любка. У нее был свежий рот и уже чуть перезрелые формы тела.

— Сейчас, Любка, погоди, — стал отказываться Ковалев, — мы с другом выпьем пива, а потом и потанцуем…

— Потом вы с другом в туалет будете бегать, — беззлобно подтрунила Сильнова и пошла в другой угол бара.

— Эх, Юра! Нет теперь казацкой вольницы. Все, кто успел немного хапануть, боятся политики. Один мой знакомый авторемонтную мастерскую держит, так он сказал: «Дай казакам оружие, так первое дело, чем они займутся, — станут трясти тех, кто побогаче.» Вот я Пашку Ермократьева давно знаю. Его все трясут, кто думает, что он хозяин жизни… Но ты объясни мне, почему его и казаки трясут? Даже слово новое придумали: «отщипни», говорят, Паша, пару лимонов!

— Да, щипают, — согласился Терпухин, потягивая густое пиво. — Это легко объяснить.

— Ну, объясни!

— Нынешние так называемые казаки в основном бывшие кадровые военные, у которых в одном кармане Блоха на аркане, а в другом… Примерно как у меня. Вот ПНИ и ищут, у кого бы это отщипнуть.

— Само собой, — вздохнул Ковалев, — чтобы мне вооружить сотню, нужны деньги, и немалые. Деньги есть у торгашей, у банков, у предприятий. Если я попытаюсь взять под свой контроль и торговлю, и финансовую сферу, то должен буду перебить всех бандюг, которые это теперь контролируют.

— Ты что, хочешь устроить небольшую гражданскую войну?

— Нет, я никогда не стану этого делать… Максимально, на что я способен, — выйти на трассу с двустволкой и вместе с гаишниками собирать дань.

— Ты прав, — согласился Терпухин, — я тоже выбрал тактику малых дел. А ты ройся в книгах и занимайся всякой политической трескотней вокруг этих дел. Помнишь, терские казаки угрожали, что, если к январю прошлого года власти не вооружат казачество и не введут в Шелковской и Наурский районы Чечни войска, они начнут массовые акции гражданского неповиновения?

В бар вошли Былинкин и Горулев. Былинки оглядел помещение и громко крикнул:

— Казаки! Угостите чужого человека пивом!

— Эй ты, мальчишка, — откликнулась Сильнова, которую Ковалев приглашал танцевать, — у тебя что, чеченцы деньги отобрали?

— Пошла ты…

— Чего? Я пошла? Ты меня, Любку Сильнову, посылаешь? — взъярилась женщина.

— Да тебе послышалось! Отстань, не лезь, а то звездану, — пробубнил Былинкин, ища глазами, где бы можно было присесть.

— Эй, мужики! — не унималась Любка Сильнова. — Мы не обязаны терпеть это армейское дерьмо, между прочим.

Былинкин подошел к ней и изо всей силы шлепнул по ягодице.

— Ах ты, грязный солдафон! — завопила женщина. Несколько парней вскочили со своих мест. Былинкин принял боевую стойку, и с ним решили не связываться.