Кровь звезд

– Понимаю, – сказал Жильбер, который, однако, понимал все меньше и меньше. – Но я вернулся сюда. Когда?

– Три месяца назад.

– Меня хорошо тут приняли?

– Празднества продолжались тридцать дней, город Триполи был в блеске огней. Никогда прежде в графстве не было ни более прекрасного, ни более щедрого сюзерена. И не было ни одной изысканной области, господин, которая не была бы для вас привычной: вы привели в уныние наших ученых, чьи знания так ограниченны. Вы говорите со всеми послами на их языке и рифмуете поэмы на диалекте французского Прованса. Но вы спешили взять бразды правления, сохраняя власть в руках Остроберт до…

– До момента моего исчезновения, не так ли?

– Совершенно верно, господин. Тогда, на следующий день в соборе Триполи, вы должны были получить корону из рук патриарха Сиона, вашего кузена. Но вы уехали на охоту, и мы было думали, что и погибли.

Жильбер размышлял: «Это проведено так умело и скрытно, к тому же как удобно! Но…»

– Дама-Остроберт отправилась на поиски меня в пустыню, – невольно произнес он. – Она привела меня обратно.

– Да, господин.

– Что-нибудь произошло между этими двумя событиями – моим исчезновением и возвращением?

– Да, господин. Прибыла принцесса Анна.

Он вспомнил миловидную голубую ящерку…

– И речь зашла о законе Салической правды, – добавил собеседник, словно взвешивая каждое слово.

– Какого закона?

– В Феранции, – спокойно объяснил Сафарус, – женщина не может править, и ее отпрыски тоже. Триполи является феодом Феранции. Полагаю… Дама-Остроберт, кажется, забыла это, может быть, подумала, что со смертью правителя можно позабыть о законах. Вы так недолго пробыли в Триполи! А она так тешила себя той мыслью. Но ей об этом все же сказали.

– В случае моей смерти, – спросил Жильбер, входя в роль, – графство должно было перейти?…

– Во владение Его Величества короля иерушалаимского, мой господин. Скорее и по другой причине: вы готовились стать его зятем.

– Я… каким зятем?…

– Вы собирались вступить в законный брак с благородной и очаровательной принцессой Анной де Лузиньян, которая, кстати, активно участвовала в поисках вас.

– Она и в самом деле очень хорошенькая, – сказал Жильбер.

– Слава Богу, вы вспоминаете! – воскликнул мудрец с заметным облегчением. – Однако время не ждет, мой господин; дайте мне только возможность освежить вашу память.

«Очевидно, его специально для этого и направили сюда! Но кто? Анна или Остроберт?» Сафарус между тем продолжал свой рассказ, вскользь упоминая детали.

– Вы видели принцессу, когда проезжали через Иерушалаим. Вы вызвали в ней довольно сильную страсть, на которую вы не ответили взаимностью. Кажется, в свои двадцать пять лет вы устали от всего: вина, благовоний, драгоценностей, игр, славы, богатства. Но больше всего вам надоедают женщины: дочери принцев и придворные дамы, они вас замучили своими любовными письмами. Зубейда из Баодада, чьи научные познания приводят в восхищение сарацинов, написала сборник остроумных и весьма удачных стихов, в которых называет вас «принцем жасмина и ночи», а дочь бальи с Мальты повесилась на решетке вашего окна…

– Какой ужас!

– Не правда ли, мой господин? Такого поступка, сказали бы вы, вполне достаточно для того, чтобы навсегда почувствовать отвращение к женщинам, которые охвачены страстью; вы мечтали о такой, которая была бы Неприступной, Единственной, совершенно другой, и вы проводили в одиночестве часы, превращая день в ночь, скитаясь по зыбучим пескам под звуки теорбы и псалтерионов. Вы гуляли в ваших оранжереях, где растут лилии, видели свое отражение в молочных бассейнах, ощущали запахи и блеск радужной смолы мирры, но оставались в меланхолии. Впрочем, эта болезнь является наследственной в роду графов Тулузы: дочь Раймонда I, Мелиссинда, тоже страдала ею.

Однако, исходя из государственных интересов и высоких соображений, вы согласились пойти навстречу предложению короля иерушалаимского, и был назначен день вашей свадьбы.

– Клянусь Эйнштейном! – воскликнул Жильбер. – У меня, вероятно, было не все в порядке с головой! Каково было состояние моего здоровья?

Сафарус бросил на него обеспокоенный и недоверчивый взгляд:

– Но… Вы были таким же, как и сейчас, прекрасный господин! Я бы сказал, однако, что вы выросли… Может быть, это болезнь роста?

– Послушайте, любезный, – сказал астронавт, – антиземлянин, волшебник… Я не знаю, как вас еще звать. Вас послали ко мне, чтобы вы исполняли обязанности надзирателя, а не для того, чтобы сделать меня сумасшедшим! Вы хорошо знаете, что никакой я не принц-меланхолик Триполи!

– Если Вашему Светлейшему Высочеству угодно оскорблять своего верного слугу, то вы вольны в своем решении. Ученик Гиппократа не будет надсмотрщиком.

– Вы хотите сказать, что я могу встать и покинуть этот дворец? Так ли? Сами понимаете, что нет!

– Но вы покинете его вскоре, – сказал Сафарус успокаивающим голосом. – Разве вы не помните, мой господин, что установлена дата вашей свадьбы и что вы отправитесь в Иерушалаим через пустыню…

– Когда?

– На той неделе, мой господин, которую христиане называют святой, накануне Пасхи…