Кровавая графиня

— Они влетели в подвал как слепые, когда увидели там трех девок, которых сторожили пятеро солдат. А за ними кинулись и остальные. Им и в голову не пришло, что я стою, спрятавшись за дверью. Пришли они в себя, лишь когда дверь за ними закрылась и они убедились, что это вовсе не Эржика, не Магдула и не Мариша, а чужие девки и что ратники, на которых они так яростно наскакивали, вовсе не ратники, а переодевшиеся в солдат батраки. Тогда они бросились к выходу. Дверь была не заперта, ничем, не загорожена, но перед ней выстроились непреодолимой стеной мои люди. Я не лишился жизни в дикой схватке только благодаря тому, что один из ратников звезданул Дрозда по башке и тот отпустил мою шею. Он потерял сознание, и мы связали его так, что ему уже не освободиться, будь у него хоть в десять раз больше силы. Потом мы схватили Кендерешши и Калину. Когда разбойники увидели, что их главарей мы обезвредили, они, отчаянно отбиваясь, разбежались кто куда. Мы с добычей поспешили в Чахтицы, потому как были убеждены, что разбежавшиеся разбойники соберут своих сообщников и попытаются пленников освободить. А для большей уверенности я позаботился и о том, чтобы перевезти девок.

— Не забудь, Фицко, о моей сокровищнице. — Эта мысль теперь занимала госпожу более всего.

— Я думаю о ней денно и нощно, — ответил он вполне искренне, от всего сердца.

— Ты перво-наперво должен вырвать у Имриха Кендерешши хоть клещами признание, куда он ее спрятал, — сказала она, — а потом приведи мне всех разбойников и тех трех девушек. Мы со всеми расквитаемся.

Алжбета Батори удалилась в свою тайную залу, где ждали ее Илона и Дора с четырьмя подругами Барборы Репашовой. Фицко же, захватив жаровню, наполненную горящими угольями, клещи и другие орудия пыток, тем временем спускался в подземелье. Лицо его, озаренное горящими угольками, было до того искажено предвкушением близкой мести, что каждый, видевший его, не мог не содрогнуться. Он то и дело дул на угли с такой силой, что глаза вылезали из орбит. Приступ злобы чередовался с радостью. Наконец наступил желанный день. Магдула, а с ней и все прочие, кому он поклялся отомстить, теперь в его руках. Магдулу он еще попытается заполучить, но если это ему не удастся, она умрет так, как еще не умирала ни одна девушка. Разбойники станут свидетелями ее смерти, а потом отправятся за ней…

Не забывал он и о Павле Ледерере. Его он оставит напоследок. Содрогнись, Павел Ледерер, это будет чудовищная расплата! А потом ночью он возьмет из тайника свой клад, запряжет в лучшие сани лучших лошадей и умчится в края, где никому и в голову не придет искать его.

Дорога быстро приближалась к концу. Вот-вот — и цель достигнута! Он был уже в длиннющем темничном коридоре. Жаровня с горящими угольями освещала ему дорогу тусклым красноватым светом. Мимоходом он заглянул в едва освещенный проем решетчатой двери, за которой никто не был заперт, и тут же завопил, будто сам дьявол вселился в него, и выронил жаровню с углями и пыточными орудиями, которые нес под мышкой.

— Так ты здесь, собака? — хриплым голосом крикнул он. — Что ж, ты как раз явился вовремя!

Он молнией метнулся к двери и запер ее.

В углу узилища, затаив дыхание, жался смертельно бледный Павел Ледерер…

Страшное подозрение потрясло горбуна.

Не освободил ли слесарь его пленных?

Нет.

Одним взглядом он в этом убедился.

Вон там на земле лежат связанные главари вольницы — Калина, Дрозд и Кендерешши. А рядом три девушки. Когда в дверях появился Фицко, цепи зазвенели, а девушки, съежившиеся в углу темницы, замерли от ужаса, словно окаменели.

— Слушай внимательно, — прошипел он Ледереру, снова вернувшись к нему, — хотя нет, ты даже слушать не достоин, открой получше глаза! Все, что ты увидишь, — ничто против того, что испытать придется тебе прежде, чем испустишь свою предательскую душу!

Фицко решил сперва расквитаться с девушками, причем здесь, в коридоре, да так, чтобы разбойники и Ледерер видели, что происходит, и слышали каждое-каждое слово.

Он вошел в темницу к девушкам, держа в руках факел.

— Магдула Калинова, следуй за мной! — проговорил он самым ласковым тоном, каким только мог произнести.

Магдула прижалась к Марише и заплакала.

— Не пойдешь? — Ее упорство и слезы наполнили горбуна таким гневом, что в голосе его пропала всякая ласковость. Осталась одна лишь злоба. Он яростно схватил Магдулу за руку, оторвал ее от оцепеневших подруг и выволок в коридор.

Цепи разбойников грозно зазвенели, когда в тихом коридоре разнесся пронзительный крик. То был крик ужаса, изданный Магдулой при виде жаровни с горящими угольями и пыточных орудий.

Граф Няри и Микулаш Лошонский, да и вся ватага обливались потом от напрасных трудов. Между бочек не видно было ни одного невскопанного местечка.

— Сам сатана подговорил этого негодяя зарыть клад где-нибудь в другом месте! — отирая вспотевшее лицо, произнес граф, который, должно быть, впервые в жизни занимался подобным делом.

— Не думаю, чтобы он спрятал его где-то далеко от этого места, — рассудил кастелян.