Кровавая графиня

А когда поправилась — ее словно подменили. Без малейшего сопротивления исполняла все желания Уршулы Канижаи, и та писала матери своей подопечной восторженные письма. От ее упрямства не осталось и следа. Вечно задумчивая, погруженная в себя, она напоминала сомнамбулу. Когда во время коротких пиршеств замок оглашался веселым шумом, который Алжбет некогда так любила, она пряталась в своей комнате и наблюдала за происходящим лишь Сквозь зарешеченное окно. Она, собственно, ждала одного: не мелькнет ли вдруг в толпе незнакомец, не засияет ли там его огненный взор. В лунные ночи она долго простаивала у окна, всматриваясь в таинственную глубину аллей. Она часто просыпалась, и тени деревьев, падавшие на стену, напоминали его силуэт. Во время прогулок она постоянно оглядывалась, искала его глазами. Месяц за месяцем проходили в постоянных мечтах, в надежде, что он вернется. Алжбета сразу же бросилась бы в его объятия. Близился срок свадьбы. И жених скоро должен был вернуться из Вены, где он учился.

Тогда Алжбета Батори упросила Уршулу отправить ее к родителям, дабы проститься с ними и с воспоминаниями детства и девичества. Госпожа Канижаи к тому времени успела привязаться к ней и потому с материнской заботой снарядила ее в путь. И Алжбета поехала домой в сопровождении одной из крепостных, чахтицких подданных. Тут и кроется тайна ее жизни, о которой знала лишь ее мать и еще два человека в Венгрии: чахтицкая подданная и ее муж. Ибо поехала она домой, чтобы родить… Анна Батори, услышав откровенную исповедь дочки, пришла в отчаяние. Она боялась огласки, разговоров, отмены обручения и прочих неприятных последствий. Но головы не потеряла. В полной тайне она отвезла дочь в один из самых отдаленных замков Батори в Семиградье[30], объявила, что дочь захворала заразной болезнью, и сама ухаживала за ней вместе с чахтицкой подданной и повивальной бабкой, причем обе поклялись никогда не выдавать, какого рода эта болезнь.

Алжбета разрешилась девочкой. Мать ее, богато вознаградив крепостную, отдала ей новорожденную на попечение, и та отнеслась к ней как к собственному ребенку. Алжбета просила, чтобы ей позволили хотя бы изредка издали видеть свое дитя, но мать настаивала, чтобы ребенок находился как можно дальше от дочери. Поэтому-то и задумала она переселить крепостную и ее мужа в Семиградье, и только настойчивые слезные мольбы дочери помешали этому. Богатое вознаграждение получила и повивальная бабка, которую Анна Батори распорядилась вывезти в румынские княжества и связала клятвой никогда уже в Венгрию не возвращаться.

Из семиградского поместья мать с дочерью отправились прямо на свадьбу в замок Надашди во Вранове, который был избран для торжеств. То был самый горький день в жизни Алжбеты.

В атмосфере радостного и праздничного настроения, царившей во Вранове, Алжбета двигалась словно в нереальном, фантастическом сне. Можно ли было представить, что она станет женой человека, которого лишь за минуту до этого впервые увидела и которого не любила!

И снова в толпе свадебных гостей она искала глазами его, незнакомца, отца своей дочери, единственного мужчину, которого любила. Даже стоя у аналоя, не переставала надеяться, что он вдруг появится и женится на ней.

Но чуда не произошло. Никто так и не спросил, угодно ли ей стать женой Ференца Надашди, впоследствии знаменитого воина, чьи заслуги перед родиной множились с каждым днем, но который так и не смог завоевать ее сердца. И ее душе сохранялся образ незнакомца, о котором она долго-долго мечтала, хотя уже давно потеряла надежду на встречу.

И все же однажды она увидала его. Случилось это вскоре по истечении первого года супружества, когда муж пригласил ее в Прешпорок на земский бал.

На подобных балах собирался цвет страны. И Алжбету не оставляла уверенность, что ее незнакомец там объявится.

Неделями она готовилась к балу, как будто это была свадьба, на которой ей предстояло выступать в роли подруги невесты. Самые знаменитые венские портнихи шили бальное платье, она принимала ванны из пахучих трав, чтобы ослепить своей красой незнакомца. Графиня пила колдовские любовные напитки, заговоренные знаменитыми ведуньями, а в полночь произносила чародейские заклинания, дабы присушить потерянного милого.

Бал разочаровал ее. Он был не таким, как иные земские празднества, о которых она знала по рассказам. Из страха перед турецкими отрядами, дерзко налетавшими с юга, перед множеством грабителей, которыми кишели леса, прибыли лишь господа из прешпорской и нитранской столиц и те, кто проводил зиму в Прешпорке. Всеми участниками владело тягостное настроение.

Супруг Алжбеты Батори пришел в восторг, когда увидел свою жену в бальном наряде. И хотя язык его в суровых военных условиях отвык от любезностей, он засыпал ее комплиментами. Она была самой восхитительной дамой, ее постоянно окружала толпа поклонников. Но вот странность! Едва графиня переступила порог танцевального зала, как вдруг застыла на месте, будто каменная.