Кровавая ярость

Именно этого она и добивалась. И все же он удивил ее. Ей было стыдно за то, сколько раз она осматривала свой телефон на предмет пропущенных и смс. Слава Богу, что она жила одна.

Что реально бесило? Ее раздражение на каждый звонок или сообщение не от него… что происходило каждый раз, как телефон попадал в ее руки. Она получила много сообщений: приглашение на день рождения от Пэрадайз; Бун спрашивал, не хочет ли она взять у него что-нибудь почитать?; Акс интересовался, не хочет ли она потренироваться?; Пэйтон молчал.

А, ну еще сестра, мать и их Предсвадебный Армагеддец.

О-М-Б, народ, я чувствую себя в разы лучше. Да, я едва не померла, но сейчас уже в норме, а вы оказали невообразимую помощь в моем выздоровлении. Спасибо! *напротив груди жест — сердце из двух пальцев* Люблю вас!

Господи, на фоне предстоящей ночи колотая рана кажется таким пустяком.

Завернув за угол здания, она нашла густую тень и дематериализовалась через весь город…

Святая. Мария. Проматерь эстрогена.

Как пловчиха в океане, окруженная косяком мелких рыб, она оглянулась по сторонам, но не потому, что не видела, как на нее надвигается большая белая акула с гнилой пастью; скорее в поисках спасательной шлюпки на горизонте.

Не-а. Никто не поможет, и еще больше акул — на подходе.

Место тусовки снаружи было розового цвета и подсвечивалось фиолетовыми лампами. Внутри, сквозь окна эркеров она видела кружевные занавески и плакаты в рамках с изображением Парижа. Куча круглых столиков и ярких, несочетающихся между собой стульев. Цветы. Чайные чашечки. Башни из закусок к чаю, хотя на часах уже восемь вечера.

Представьте смесь «Радужных коней»[81] и «Семейства Кардашьян»[82], и безглютеновая еда на закуску.

Удивляло одно — масштабы бедствия. Воздух внутри распирало от запаха сахарной пудры и топленого масла, но, как выяснилось, чайная комната — это только начало. За ней шел французский ресторан с ни капли не мужским баром, где подавали только «Космо»[83], и танцевальной зоной, которая в жизни не видела такого явления как слэм[84].

Ничего лучше этой ночью с ней произойти не могло: если исходить из модели инфекционных болезней, то никакая прививка не спасет от возбудителя Полианны[85], поэтому спасет только изоляция.

Чем дальше в лес, тем страшнее, но декор оставался в детсадовских, розово-фиолетовых девчачьих тонах. Персонал также менялся в каждой зоне, по нарастающей: в передней зоне женщины были одеты в розовые платья в духе сороковых, с фартуками; в ресторане — мужчины и женщины вырядились в пин-ап стиле; и, наконец, охрана возле танцпола — эти шестидесятикилограммовые тросточки в футболках с экологическими лозунгами и бородами прямо как у Пола Баньяна[86].

С другой стороны, эти парни вряд ли попросят кого-нибудь выйти, и уж тем более не выведут под руки. Приглашенные были в формате Софи, на восемьдесят процентов женщины-болтушки с такой активной жестикуляций, что за их руками уследит не всякий профессиональный боксер.

Ново чувствовала себя мухой в чашке с вишисуазом[87]… и когда она шла по ресторанной зоне, то привлекала столько же внимания. На нее смотрели все милашки в красивых платьицах, их взгляды варьировались от «кто пустил Вот Это сюда?» до «Господи помилуй!», в зависимости от уровня стервозности по шкале «Дрянных Девчонок»[88].

Она нашла сестру среди своих единомышленников-интеллектуалов за рядом столов, выставленных у танцпола.

Их было достаточно, за дюжину — ничего удивительного. Королеве нужна свита.

Когда Софи увидела ее, то сразу окинула взглядом расположение мест за столом. Потом посмотрела на девушку, сидевшую у правой руки, словно набираясь сил. Когда женщина, очень похожая на старую-добрую Линду Картер[89], кивнула и сжала ее плечо, Софи отложила салфетку на стол и поднялась.

Ее улыбка была яркой и фальшивой как вставная челюсть.

— Ново, я тааааак рада, что ты пришла!

Она словно обняла пуховку для пудры, и когда отступила назад, цветочный аромат парфюма сестры задержался на коже ее куртки, словно ее макнули головой в клумбу с лилиями.

— Я заняла тебе место. Вот здесь.

Ново посмотрела в конец стола. Там осталась пара свободных мест, и Ново могла поспорить, что это сделано специально.

— Спасибо.

Позоришь себя, Софи, — подумала Ново, направляясь к дурацкому стулу.

***

— Ну, что скажешь?

Озвучив вопрос, Сэкстон посмотрел поверх ресторанного столика на Рана: мужчина медленно жевал и выглядел так, будто пытался понять диалект языка, с которым он был знаком постольку-поскольку.

— Изумительно, — заявил он, проглотив. — Скажи еще раз, как это называется?

— Курица тикка масала.

— А это?

— Чесночная лепешка наан.

— Все ли вам нравится? — подошедший официант обратился к ним голосом с прекрасным, плавным акцентом.

— О, да, — ответил Ран. — Можно мне еще одну порцию этого? И риса?

Мужчина поклонился.