Кровавая клятва

- Ну, Жак, он ведь тебя раскусил, прекрати притворяться.

Монсар застыл. Затем медленно покачал головой.

- Да, верно.

- Симона?

- Не знает. В деревне я по-английски не разговариваю. Много лет назад, война к тому времени уже закончилась, - обстоятельства заставили выучить этот язык.

- Зачем же было скрывать?

- Чтобы не привлекать внимание. Оставаться обыкновенным французишкой из небольшого городка. К тому же пока Симона переводила вам мои слова, у меня выдавались минутки на обдумывание следующих шагов. Затруднения с языком помогали мне сбивать вас с толку.

- Значит, я с самого начала брел впотьмах?

Старик кивнул.

Хьюстон смотрел ему в лицо. И понял еще один трюк, еще одну ложь.

- Синяки. - Монсар потянулся к распухшему лицу. - Грим.

В свете прожекторов это было очевидно.

- Театрально, зато впечатляет, - сказал Сен-Лоран. Им хотелось представить Монсара в глазах Хьюстона и, особенно Симоны, истерзанной жертвой. Но Монсара не били, никто его не трогал.

- То есть, другими словами, вам ничто не угрожает? - спросил Хьюстон у Монсара. Старик покачал головой.

- Он сильно упал в наших глазах, - сказал Сен-Лоран. - Но ему ничто не угрожает. Было полным идиотизмом с его стороны звонить нам и требовать безопасности для своей дочери. Затем я стал обдумывать создавшееся положение и внезапно понял, что Монсар, сам того не понимая, оказал нам услугу. Мы ведь не знали, где вы скрываетесь. Но зато были наслышаны о вашей настойчивости. Я знал, что вы все равно будете продолжать охоту. Поэтому эти звонки должны были доставить вас в наши руки.

- Но вам было бы намного проще меня убить. Зачем захватывать в плен?

- Потому что вы мне нужны. Вы и Симона. Поэтому я хочу, чтобы вы рассказали нам, где она находится.

- Мы вам нужны? Да как только мы окажемся в ваших руках оба - нам неминуемо настанет конец.

- Ну и подозрительность. - Сен-Лоран прищелкнул языком. - Видимо, переутомление. Хотите отдохнуть, поесть?..

- Чего?

Сен-Лоран прошел мимо. Охранники толкнули Хьюстона следом.

Его вели по огромному коридору с выгнутым аркой потолком.

Подойдя к массивной двери, Сен-Лоран положил ладонь на ручку и повернулся к Хьюстону, пригласительно кивнув головой.

Один охранник втолкнул Пита в образовавшуюся щель, второй закрыл дверь и встал рядом с оружием наготове.

Хьюстон в восхищении смотрел на зал, на все это страшноватое великолепие. Если бы не электричество, он мог бы поклясться, что нырнул в прошлое. Рыцарские доспехи в одном углу. Над камином геральдический герб. На стене скрещенные мечи.

Песнь о Роланде.

Тристан, Ланселот, Элеонора Аквитанская, Генрих Второй, Ричард Львиное сердце.

Сэр Галахад.

Сэйнт.

Чудо средневековой Франции.

Пит едва мог дышать.

Но тут взгляд его наткнулся на обезоруживающе улыбавшегося Сен-Лорана.

- Кофе? Чего-нибудь покрепче? Бренди?

Хьюстон приглядывался к трем мужчинам, стоявшим возле полированного стола в одном из углов комнаты. Двоим из них было лет по шестьдесят, один был одет в голубой пиджак и свитер, второй - в коричневый костюм. Рядом с ним стоял человек лет тридцати в распахнутой у ворота рубашке и с медальоном на шее. Глаза у него были злые, а губы презрительно поджаты. Он казался невероятно, болезненно красивым.

- Я совершенно позабыл о приличиях, - посетовал Сен-Лоран, обращаясь к Хьюстону. - Позвольте представиться. Я - Франсуа Леблан. Эти трое джентльменов - Жюль Фонтэн из Лондона...

Человек в свитере и голубом пиджаке приветственно поднял бокал с бренди.

- Пол Дассен из Нью-Йорка...

Коричневый костюм кратко кивнул.

- И его сын Чарльз.

Рубашка и медальон. Никакой реакции. Холоден и кичлив.

- Но, как вам известно, у нас есть и другие фамилии.

- Отец. - Его голос был настолько тягуч, что застревал в глотке. Мышцы шеи от напряжения вздулись так, что начали напоминать куски распухшей кожи. Который из вас? - Он перевел взгляд с Сен-Лорана на мужчин. - Кто?

Жюль Фонтэн? Человек смотрел на Хьюстона из-за бокала с бренди.

Дассен? Тот стоял, как истукан.

- Ну!

- Это я, - произнес Дассен; глаза его глубоко запали и были обведены темными кругами; голос звучал неохотно, почти шептал. Затем он прокашлялся, словно его что-то душило.

Хьюстон даже не понял, что движется, пока не сделал три шага. Затем резко остановился и стал пристально смотреть на этого бледного, болезненного вида человека. Неужели это все, что осталось от его ребяческих фантазий?

Неужели это тот, кем он когда-то восхищался, а потом научился ненавидеть? Старый, слабый, больной человек, заслуживающий больше жалости, чем злобы?

Зрение затуманилось, и ноги подкосились. Пит, шатаясь, подошел к креслу.

Но сесть так и не успел. Рухнул в обморок рядом.

43

Его дважды ударили по лицу, а затем раздалось:

- Вы очнулись? Слышите, что я говорю? - Это был Сен-Лоран.