Кровавая луна

— Это точно. Анна до сих пор никак не может прийти в себя. Нам оказали психологическую помощь, но Анна до сих пор на больничном по причине глубокого стресса. У меня у самой бывают дни, когда мысли о перенесенных испытаниях все затмевают.

— Травматичная получилась поездка, можно сказать. А совет, полученный от экспертов «Монополии», имел решающее значение при принятии вами решения?

— Нет. Я бы так не сказала.

— И все же сложно было, наверное, не затаить злобу на программу, ведь ее эксперты единогласно посоветовали вам отправиться в плавание? — Эстер поймала себя на том, что все ее мышцы напряглись в ожидании ответа.

Медсестра задумалась, прежде чем ответить.

— Не уверена, что словосочетание «затаенная злоба» здесь уместно, но я думаю, экспертам нелишним будет узнать, что в итоге получилось. Возможно, в следующий раз они будут более осмотрительны со своими советами.

— Потому что их советы имеют далеко идущие последствия…

— Точно. Быть может, они не особо задумываются об этом. — Она моргнула и выглянула в окно.

— Я вполне понимаю ваш гнев, направленный на этих людей.

Девушка, кажется, растерялась.

— Естественно, меня расстраивает произошедший инцидент, но это не имеет никакого отношения к «Монополии». Мы самостоятельно приняли решение отправиться в плавание, прекрасно понимая, что рискуем. Я просто хотела бы, чтобы они узнали, что произошло потом. Вот и все.

— А Анна? Она не держит зла?

Медсестра ответила не сразу.

— Не знаю, испытывает ли она злость в таком смысле. Она часто впадает в депрессию. Анна живет в Тострупе, мы не так часто видимся… Но я не могу представить себе, чтобы она перекладывала всю ответственность за случившееся на «Мэдс и Монополию».

Зато Эстер легко могла представить себе такое. Она поблагодарила девушку и отправилась в обратный путь к площади мелкими пингвиньими шажками, но вполне ретиво. Добравшись до автобусной остановки, она написала сообщение Йеппе:

«Возможно, есть зацепка! У тебя найдется время съездить в Тоструп?»

* * *

Всю дорогу до Тострупа Йеппе ежеминутно спрашивал сам себя — «Что ты делаешь?» И всякий раз натыкался на один-единственный вариант ответа: я просто-напросто хочу сбежать! Йоханнес наконец-то согласился на допрос и двигался теперь в направлении комнаты для допросов номер шесть, где его поджидали Ларсен и Анетта. Само собой разумеется, Йеппе никак не мог присутствовать при этом действе, а потому ему следовало убраться подальше от Управления. Лучше уж отправиться по ложному следу в Тоструп. Йеппе попросил коллегу из Отдела по борьбе с особо важными экономическими и международными преступлениями просмотреть архивы на предмет махинаций Сёрена Вести, и пока коллега не вернулась, ему было нечем заняться.

Замедленная, растянутая версия песни «You’re the One That I Want»[36] прокручивалась параллельно с информацией о пробках на дорогах. Стоит заметить, музыка исходила откуда-то из-под залысин Йеппе, а отнюдь не из радиоприемника.

Анна Расмуссен жила на въезде в Тоструп в бунгало, огороженном ржавой металлической решеткой. Плитки, которыми была вымощена дорожка, ведущая к двери, качались под ногами Йеппе. Жилье явно не являлось смыслом существования для Анны Расмуссен. Он позвонил в дверь и прождал довольно долго, прежде чем понял, что звонок, вероятно, не работает. Когда Йеппе постучал, дверь отворилась едва ли не в тот же миг. Но снять цепочку хозяйка не спешила.

— Можно посмотреть на ваше удостоверение личности?

За двадцать лет работы в полиции этот вопрос задавали ему считаное число раз. И уж по крайней мере удостоверение личности никогда не спрашивали, если он заранее договаривался о своем визите. Йеппе вытащил зеленую идентификационную карту в кожаном футляре, принадлежность полиции Копенгагена.

Девушка выглянула из-за двери, чтобы изучить документ, и Йеппе получил возможность ее рассмотреть. Она была, что называется, корпулентной особой. Повседневная одежда. Волосы разноцветные — серо-сине-розовые, собранные на затылке в конский хвост. Дверь открылась, на этот раз без всякой цепочки. Анна Расмуссен протянула Йеппе руку и вяло ответила на рукопожатие.

— Проходите. Устроимся в гостиной.

Йеппе проследовал за Анной в комнату с низким потолком — казалось, помещение обставляла женщина солидного возраста: ковер от стены до стены, стеклянный столик и диван из кожзаменителя цвета детской неожиданности. На стене висела фотография, сделанная во время какой-то студенческой поездки — на снимке Анна Расмуссен была гораздо более юная и худая, нежели теперь, взгляд у нее горел. Сложно было поверить в то, что перед ним стоит сейчас та же самая женщина, что смотрит с фотографии.

— Хотите колы?

На этот раз Йеппе не отказался, ему не помешало бы слегка взбодриться. Анна принесла стаканы из матового стекла, наполненные кока-колой без сахара. Она пальцами держала стаканы за верхний край, и Йеппе еле сдержался, чтобы не вытереть отпечатки пальцев на стекле, прежде чем сделать глоток.

— Это ваш собственный дом?