Кровавая месса

Перед революционным трибуналом предстало двадцать человек. Это были депутаты от одного департамента, расположенного между Соммой и Варом, все были люди порядочные, примкнувшие к революции с первых дней, подписавшие Декларацию о правах человека. Шабо выступал перед трибуналом как свидетель обвинения на третий день процесса. Он разразился длиннющей речью, прославлявшей в основном его собственные достоинства. Бывший монах лишь вскользь упомянул о «заговоре» обвиняемых, в котором он отказался участвовать. Перед этим «судом», заранее вынесшим свой приговор, Шабо пережил острейшее наслаждение. Он был невероятно доволен собой, уверенный в том, что, обрушиваясь на людей, которые не могут ему ответить и защитить себя, он сам недосягаем ни для кого.

В ночь с 30 на 31 октября трибунал огласил приговор. На эшафот взошли девятнадцать человек, так как Валазе заколол себя кинжалом в момент оглашения вердикта. Жирондисты ехали на смерть, распевая «Марсельезу». Они обнялись у подножия эшафота и с достоинством приняли смерть.

Но еще более впечатляющей стала смерть их тайной советчицы – молодой и красивой госпожи Ролан. Она поднялась на эшафот в белом платье с узором из розовых цветов, ни на мгновение не переставая улыбаться, и даже поддерживала тех, кто умер вместе с ней. Подойдя к гильотине, госпожа Ролан произнесла одну только фразу: «О, Свобода! Сколько преступлений совершается от твоего имени!»

Шабо чувствовал себя в полнейшей безопасности, когда 9 ноября, или 19 брюмера по новому стилю, Жюльен Тулузский заставил его очнуться от сна – в прямом и переносном смысле этого слова. Бывший монах питал симпатию к бывшему аббату и считал его человеком достаточно умным, чтобы понять, что религия не дает ничего, если у тебя нет средств. Шабо принял Жюльена Тулузского с радостью, которая угасла как свеча на ветру, когда он увидел суровое лицо депутата Конвента.

– Что-нибудь случилось? – встревоженно спросил он раннего гостя.

– Да. Ты должен наконец понять, что в такое время, как наше, нельзя усидеть на двух стульях. У тебя прекрасный дом, красивая жена, против которой, кстати, Эбер каждый день находит все новые и новые обвинения. Тебе необходимо окончательно определиться, с нами ты или против нас.

– Разумеется, я с вами! Но, видишь ли, мои братья в Конвенте и в Якобинском клубе...

– Есть люди, которых тебе будет очень трудно убедить в том, что ты доводишься им братом. Они не молчат, и с каждым днем все больше становится тех, кто уверен, что ты всего лишь паршивая овца в стаде. Конечно, не исключено, что это просто полоса неудач, и когда эти люди умрут, ты сможешь жить спокойно... Но при условии, что ты сам к тому времени останешься в живых.

– Что ты хочешь этим сказать? Что это за угрозы?

– Я тебе не угрожаю. Просто советую спрятать свои богатства понадежнее и самому убраться из Парижа подальше. Разве ты не видишь, что начинается контрреволюция? Если хочешь, я расскажу тебе, что произойдет в ближайшем будущем. Очень скоро все члены Конвента взойдут на эшафот – кроме наших друзей, разумеется. Мы давно уже стараемся изнутри разрушить Конвент, и ты, кстати, нам в этом очень помог. Потом начнется резня комиссаров в армии, против которых готовят обвинения в военном ведомстве. Если не удастся доказать продажность самого Робеспьера, то мы докажем, что можно купить людей из ближайшего его окружения, и все они кончат жизнь на плахе. Ну, а когда в провинции узнают, что депутатов отправляют на гильотину, им не найдется замены. Никто не захочет рисковать. От Конвента останется всего лишь кучка людей, никому не известных и всеми презираемых. Ими будут пользоваться или при необходимости распустят. Боюсь, что и ты не избегнешь общей участи. Если тебя не успеют казнить санкюлоты как пособника контрреволюции, тебя отправят на гильотину наши люди вместе с другими членами Конвента.

Закончив свое предсказание, Жюльен Тулузский выпрямился во весь свой немалый рост, и его указующий перст уперся в Шабо. Бывший священник отлично играл роль ангела-мстителя. Шабо сдался.

– Мне все это снится! Это невозможно! Какой кошмар! Почему все должно произойти именно так?

– Потому что не ты один был куплен, дружок, – неожиданно ласково ответил Жюльен. – Запомни, что, кроме нас, всюду есть еще агенты Питта. Они в Коммуне, в армии, в военном министерстве...

Из груди Шабо вырвался крик ужаса. Питт! Произнести это имя – все равно что вызвать Антихриста! Неужели он стал одним из его пособников?

– Но что же мне делать? – В голосе Шабо прозвучали умоляющие нотки.

– Я тебе уже сказал. Уезжай и увози свое добро, пока тебя не заклеймили если не как шпиона Питта, то как австрийского агента. Не забывай, что ты спишь с женщиной, которая была любовницей австрийского императора!

Жюльен Тулузский не торопясь покинул особняк братьев Фрей, оставив своего «друга» совершенно раздавленным...

Глава XII, В которой говорится исключительно о Нормандии