Кровавая месса

В течение последних двух месяцев де Бац редко виделся и с Лаурой, и с Мари. Он прилежно исполнял роль солдата Национальной гвардии Форже, что позволяло ему находиться в самом центре заговора. Кортей поселил его в комнатенке рядом со своей лавкой, и оттуда барон продолжал ткать свою паутину, которая вскоре должна была охватить весь Париж. Благодаря большому количеству денег он быстро нашел сочувствующих и даже сообщников в самых различных кругах, начиная с полиции и кончая Коммуной и Конвентом. Не следовало забывать и о молодых дворянах, сгоравших от желания доказать свою преданность престолу. Де Бац очень умело держал всех этих людей на расстоянии друг от друга, за редким исключением, ни один из заговорщиков ничего не знал об остальных.

После неудачной попытки спасти короля де Бац не раз задавал себе вопрос – правильно ли он поступил, когда собрал в заброшенной шахте пятьсот человек? Ведь среди такой толпы легко было затеряться шпиону и предателю. Он спокойно мог ограничиться двадцатью своими единомышленниками. Но тогда барона просто застали врасплох. Никто не мог представить, что казнь состоится так быстро после вынесения приговора...

На этот раз Жан решил действовать очень осторожно, точечными ударами, что требовало минимального количества участников.

Тем временем его подрывная деятельность против Конвента начинала приносить свои плоды. 31 мая Люлье – прокурор-синдик Коммуны и друг барона – пламенной речью заставил присутствующих ополчиться на жирондистов. Собственно, жирондисты были людьми весьма умеренных взглядов, но де Бац не мог им простить, что они проголосовали за смерть короля.

Задача Люлье оказалась не из сложных: незадолго до этого генерал Дюмурье, принадлежавший к жирондистам, окончательно перешел на сторону врагов революции и сдал австрийцам комиссаров Коммуны, присланных к нему с проверкой.

В то же самое время в пригородах действовали умелые ораторы, среди которых были Дантон и Марат, игравшие, не подозревая об этом, на руку барону. В результате толпы разъяренных людей ринулись на штурм Конвента, разместившегося во дворце Тюильри. Жирондисты, преследуемые со всех сторон, бросились в провинции, чтобы поднять тревогу среди сочувствующих им. Между тем по Парижу прокатилась волна арестов. В частности, была взята под стражу и помещена в тюрьму Аббе молодая и очаровательная госпожа Ролан. Барон не любил, когда арестовывали женщин, но именно госпожа Ролан слишком часто повторяла, что ей доставит ни с чем не сравнимое удовольствие наблюдать за тем, как королева будет спускаться все ниже и ниже в ад оскорблений и унижений.

Де Бац знал, как влияют женщины на симпатии или антипатии мужчин. Красивая, образованная, умная, Манон Ролан находилась в самом центре политического олимпа: ее муж, который был намного старше ее, руководил министерством внутренних дел. Манон Ролан завораживала жирондистов; многие из них были влюблены в нее. Она казалась самой себе музой революции, и в ее салоне много говорили о добродетели, о справедливости, о свободе, о стоицизме и Плутархе. Манон Ролан всегда оставалась искренним и непримиримым врагом монархии, даже конституционной. Ее устроило бы только идеальное правительство, состоящее из кристально честных и преданных революции людей. Правительству надлежало следить за добродетелью и достоинством народа, который, по словам госпожи Ролан, «был груб, жесток, необразован и любовался мучениями тех, кто был отдан ему на растерзание».

Де Бац признавал истинное значение госпожи Ролан и, хотя она ему никогда не нравилась, не мог не относиться к ней с уважением. Эта женщина пыталась играть, проиграла, и теперь ей оставалось только дожидаться процесса. Приговор мог быть только один. Ей предстояло подставить свою очаровательную головку на эшафот под нож гильотины, установленной на площади Революции, прямо напротив гротескной статуи Свободы из папье-маше. Эта статуя была водружена на пьедестал, оставшийся от конной статуи Людовика XV. Почти ежедневно Комитет общественного спасения и революционный трибунал отправляли на смерть свои жертвы. Они намеревались возвести террор в ранг правительственной политики. Что ж, тем хуже для тех, кто, пусть даже из самых лучших побуждений, помогал им в этом...

Когда его смена в Тампле кончилась, де Бац отправился в свою секцию Лепелетье. В строю он оказался рядом с Питу, которого Кортей затребовал из секции Лувра как образцового солдата. Но только когда их распустили по домам и они наконец оказались наедине, компаньоны смогли поговорить без помех.

– Ну, что? – спросил Питу, когда они уселись за столик в маленьком кабачке, где почти не было посетителей. – Каковы результаты?

– Все нормально. Нам остается только утрясти кое-какие детали и ждать того времени, когда мы окажемся в Тампле вместе с Мишони. А как у вас идут дела с малышкой Тизон?