Кровавая месса

— Что это? Столько жертв приносится на алтарь Робеспьера? Интересно, что бы они устроили, если бы он был королем?

Лаура, пытавшаяся пробиться как можно ближе к Мари, услышала разговоры, и в ее сердце зашевелилась надежда. Может быть, эти люди что-нибудь предпримут? Бросятся все разом на палачей и не допустят чудовищного злодеяния? Но нет, солдаты из эскорта окружили эшафот, рядом с которым даже ни одна из вязальщиц не осмелилась занять место. Солдаты были настроены решительно, и страх снова закрался в души людей. В полной тишине хрупкая Сесиль Рено поднялась по ступеням с гордой улыбкой. За ней настала очередь Мари.

И тут Лаура увидела де Баца. Он стоял, прислонившись к дереву, в запыленной дорожной одежде, с посеревшим лицом. Он обхватил себя руками за плечи, словно для того, чтобы не броситься на палачей; пальцы, вцепившиеся в ткань рубашки, побелели. Де Бац не сводил глаз с той, которая должна была умереть, и его взгляд, словно магнит, притянул взгляд Мари. С нее только что сорвали красную тунику, и никогда еще она не была так красива — обнаженные плечи, грациозная длинная шея, прелестное лицо, по которому текли слезы. Мари уже готова была умереть, но, когда она увидела Жана, счастливая улыбка осветила ее лицо. Она сделала шаг, чтобы броситься к нему, но подручные палача схватили Мари за плечи и бросили на доску. Блеснула сталь — и все было кончено…

Крик Лауры эхом отозвался на удар лезвия. Она разрыдалась и, отвернувшись, начала пробираться сквозь окружавшую ее толпу — туда, к Жану. Люди расступились перед ней, но, когда она оказалась возле дерева, где стоял барон, там уже никого не было. Лаура в отчаянии оглянулась по сторонам, и в этот момент кто-то грубо схватил ее за руку и удержал на месте.

— Что вы здесь делаете? — раздался громовой рык Давида. — Мне казалось, что вы не любите толпу!

Лауру охватил гнев.

— А что здесь делаете вы? — крикнула она, вырвав руку. — Вы пришли насладиться ужасом, который порождают вам подобные? Неужели вы не захватили с собой альбом и кусочек угля? Вы не пытаетесь запечатлеть для потомков эту резню?

Лаура не заметила двоих мужчин, которые внимательно прислушивались к разговору, пока один из них подошел ближе:

— Я смотрю, гражданка не оценила по достоинству этот великий момент. Или ей неизвестно, что все эти люди были заговорщиками и приспешниками зарубежных тиранов?

Если бы Лаура в эту минуту владела собой, она бы сдержалась, потому что ей, как и всем горожанам, было хорошо знакомо желтое лицо Фукье-Тенвиля. Но в эту минуту она сказала бы все, что думает, даже самому Робеспьеру, если бы Неподкупный оказался перед ней.

— Нет, гражданка не оценила то, что вы назвали великим моментом! Потому что на самом деле это просто мерзкая бойня, устроенная в угоду вам и тому, кого вы мните своим хозяином. Но та кровь, которую вы так охотно проливаете сейчас, еще захлестнет и вас… Потому что нормальные люди наконец поймут, что вы всего лишь монстры! Монстры, вы слышите?! Настанет день, и вы за все заплатите: и пусть господь приблизит этот день!

Худое лицо с выступающим подбородком и тяжелыми полуопущенными веками под высокими черными бровями исказилось от злобы, но голос прозвучал с фальшивой мягкостью:

— Гражданка, ты знаешь, с кем ты говоришь?

— Разумеется, я это знаю. Вы общественный обвинитель, человек, потребовавший казни всех этих людей, который однажды ответит за пролитую сегодня кровь!

Давид попытался вмешаться:

— Не обращай на нее внимания, гражданин! Она иностранка, из Америки, и не привыкла к нашему суровому правосудию… Она поддалась эмоциям. Надо признаться, что это… зрелище и в самом деле впечатляет, — добавил художник, бросив, взгляд на залитый кровью эшафот, где жертвы сменяли друг друга при абсолютном молчании публики. — Американка, ты сказал? Но она очень хорошо говорит по-французски и совсем без акцента!

И в самом деле, потрясенная до глубины души молодая женщина совсем забыла о своем акценте, к которому уже привыкла. Однако холодное замечание Фукье-Тенвиля привело ее в чувство.

— С тех пор, как я живу во Франции, мой акцент постепенно исчезает, — бесстрашно заявила Лаура, все же слегка изменив произношение. — Должна добавить, что мой близкий друг полковник Сван тоже говорит почти без акцента.

Это имя, казалось, произвело должное впечатление на общественного обвинителя. Его взгляд немного смягчился, но тут к ним подошел мужчина, державшийся до сих пор в тени деревьев.

— Не слушай ее, гражданин! Эта женщина — английская шпионка и подруга Баца. Я видел их обоих у герцога Брауншвейгского в Вальми.

При звуке этого голоса Лаура вздрогнула и обернулась. На нее со зловещей ухмылкой смотрел не кто иной, как Жосс де Понталек! Она хотела возразить, сказать что-то в свое оправдание, но язык не повиновался ей.

— В самом деле? — Фукье-Тенвиль удивленно поднял брови. — Тогда мы этим займемся. А пока отправим ее в тюрьму — пусть немного охладит свой пыл.

Через два часа Лаура, которую немедленно схватили полицейские, входила в тюрьму Консьержери.