Кровавая месса

Бире-Тиссо тоже бросилось в глаза нервозное состояние Лепитра. Заметил это и барон, когда нежданный гость вошел к нему в кабинет. Отбросив в сторону перо, он быстро встал и пошел навстречу Лепитру.

— Вы?! Здесь? Что случилось, друг мой? Вы выглядите крайне встревоженным… Вы запыхались и, наверное, замерзли, — добавил де Бац, коснувшись ледяной руки посетителя. — За вами следили?

— Нет! Благодарение богу, за мной никто не следил. Я… прошу прощения за свой непрошеный визит, но меня вынудили обстоятельства.

— Садитесь же и отдохните немного. Я приглашаю вас пообедать с нами, а пока выпейте вот это.

Де Бац протянул Лепитру стакан с виноградной водкой, которую делали крестьяне в его родном Арманьяке и запас которой он всегда держал в своем доме. Лепитр принял стакан с выражением искренней признательности, выпил его содержимое одним глотком, но поперхнулся и с трудом прокашлялся.

— Благодарю вас. Это очень хорошо… но очень крепко!

— Этот напиток нельзя пить залпом, — пояснил барон, наливая Лепитру еще. — Погрейте немного стакан в ладонях и расскажите мне, что привело вас сюда.

Лепитр немного помолчал, явно не зная, как начать, и наконец выпалил, собравшись с духом:

— Готовится заговор по спасению королевской семьи, и я принимаю в нем участие!

Брови барона стремительно взлетели вверх от изумления:

— Но как же получилось, что в нем не участвую я?

— Ходят слухи, что после неудачной попытки спасти короля по дороге на эшафот вы бежали в Англию…

— Я ездил в Англию, — сухо поправил своего собеседника барон. — Я никуда не убегал. Это не мой стиль, и тем, кто со мной знаком, это отлично известно. Кто стоит во главе заговора?

— Шевалье де Жарже и Тулан.

— Тулан? Ваш коллега, комиссар из Тампля? Странно… Насколько мне известно, он один из самых непримиримых и всегда очень сурово обращался с пленниками.

Лепитр пожал плечами.

— Как бы то ни было, именно ему, судя по всему, доверилась королева.

И Лепитр рассказал о том, как две недели назад, 2 февраля 1793 года, Тулан явился в дом шевалье де Жарже. У шевалье были веские причины не доверять своему посетителю, но тот уверял, что его послала вдова Людовика XVI. В доказательство он предъявил записку, написанную рукой Марии-Антуанетты.

В том, что королева обратилась к шевалье за помощью, не было ничего необычного или странного. Де Жарже был военным высокого ранга. Он стал маршалом в 1791 году и был беззаветно предан монархии, что и доказал неоднократно. Благодаря женитьбе на Луизе Кельпе де Лаборд, одной из двенадцати первых горничных королевы, следившей за драгоценностями и деньгами — а это произошло еще в 1779 году, — он стал своим человеком в Версале.

Таким образом, король и королева имели возможность часто видеть шевалье и оценить его по достоинству.

Умный, образованный, находчивый, беззаветно преданный престолу, де Жарже умело сочетал глубокое уважение к высочайшим особам с искренностью, не боясь говорить то, что другие не осмеливались. Людовик XVI доверял ему многие поручения. После неудачного бегства в Варенн шевалье стал тайным посредником между королевой и молодым депутатом Барнавом, одним из основателей Якобинского клуба. Барнав сопровождал королевскую семью из Варенна в Париж и не устоял перед обаянием Марии-Антуанетты. Между ними завязалась переписка. Барнав опускал свои послания в карманы камзола шевалье де Жарже, а королева забирала их и оставляла взамен свои письма. Впрочем, этот эпистолярный роман ни к чему не привел. Заметив, что королева не склонна разделить его убеждения, Барнав вернулся к себе на родину в Гренобль.

Позже королева, запертая во дворце Тюильри, еще не раз использовала шевалье в качестве почтальона. Он отвозил ее письма австрийскому посланнику графу Мерси-Аржанто в Брюссель. Поэтому не было ничего удивительного в том, что, потеряв мужа и чувствуя нависшую над ней опасность, Мария-Антуанетта обратилась к де Жарже.

Но Тулан! Это была совсем Другая история.

Этот тридцатидвухлетний уроженец Тулузы, еще не так давно торговавший книгами и нотами, перебравшись в Париж, стал одним из самых ярых сторонников революции. Наделенный живым умом, не чуждый иронии, он прославился зажигательными речами и активным участием в событиях 20 июня и особенно 10 августа. Он одним из первых ворвался в Тюильри.

Образованный и рассудительный, Тулан проявил себя непримиримым противником королевской власти и самого короля лично. Именно поэтому его и назначили охранять «тирана» в башне Тампля. И что же произошло потом? Тулан уверял де Жарже, что уже через два дня его ненависть к королевской семье сменилась глубоким восхищением пленниками, их приветливостью и чувством собственного достоинства, которое не изменило им даже при столь ужасных обстоятельствах.