Кровавая месса

Они вошли в кухню, наполненную ароматом уже сваренного варенья. Блэз Папийон, мальчишка-лакей, поторопился избавить женщин от их ноши.

— Я думаю, что на сегодня достаточно, — сказал он. — Мы еще не справились с предыдущей корзиной.

Просторное помещение, сияющее медью кастрюль, мягкими переливами фаянса, было похоже на молчаливый улей. Две горничные, Маргарита и Николь, вынимали из слив косточки; Ролле, повар, священнодействовал у плиты.

— Первая порция готова, — улыбнулся он женщинам. — Не хотите ли попробовать?

С этими словами повар вылил на блюдце немного янтарной жидкости с ягодами. Варенье было очень горячим, но Мари и Лаура все-таки осторожно попробовали его. — Я думаю, господин барон будет доволен, — заметил Ролле. — Он очень любит сливовое варенье. Ему хватит на всю зиму.

Мари вдруг бросила ложку, прикрыла рот рукой и бросилась прочь из кухни. Изумленная Лаура поставила на стол тарелочку с вареньем и пошла за ней следом. Стук хлопнувшей на втором этаже двери дал ей понять, что Мари скрылась в своей спальне. Подойдя к лестнице, Лаура замешкалась. До нее донеслись отчаянные рыдания, и она поняла, что нарыв, который назревал все эти дни, наконец прорвался. Но позволит ли Мари, такая сдержанная и скромная, взглянуть на ее рану?..

После недолгого колебания Лаура вернулась на кухню и жестом позвала Николь. Они вместе вышли в прихожую. Рыдания в спальне не утихали.

— Что происходит, Николь? — спросила Лаура. — Я знаю, насколько вы преданы своей хозяйке, и не прошу вас выдавать секреты. Но с момента моего приезда я поняла, что с Мари что-то не так. Известна ли вам причина ее отчаяния? Может быть, господин барон стал менее… любезен с ней?

— Он? Да что вы, нет! Конечно, господин барон теперь не так часто бывает дома, но я уверена, что он по-прежнему влюблен в мадемуазель. Он так же нежен, и если проводит ночь здесь, то спит в ее спальне.

— Но чем же тогда объяснить ее горе? Мадемуазель говорила вам что-нибудь?

— Нет, ничего. Но я и сама вижу: с ней что-то происходит. Я попыталась выяснить, но мадемуазель не захотела ничего мне сказать. Тогда я поговорила об этом с Маргаритой, она все-таки постарше меня и знает мадемуазель дольше. Так вот, она считает, что все началось еще две недели назад, после одного визита.

— Визита? Кто же приезжал к мадемуазель Мари?

— Дама… Вернее, барышня, вся в черном и довольно красивая. Я ее, правда, сама не видела, я стирала.

— И вы не знаете ее имени?

— Никто не знает. Даже Бире-Тиссо, который открывал ей ворота. Он заметил только, что она приехала в фиакре.

— Но ведь у него нет привычки впускать неизвестно кого!

— Нет, но барышня позвонила так, как звонят друзья дома. Она сказала, что хочет поговорить с мадемуазель по поручению господина барона. И этот тугодум больше ни о чем ее не спросил! Ну, а когда эта женщина уехала, мадемуазель поднялась к себе и запретила ее беспокоить. Она не стала ужинать, а на следующее утро по ее лицу было видно, что она совсем не спала…

— И вы не спросили мадемуазель, что случилось?

— Ну как же, конечно, спросила! Только мадемуазель закрылась, словно раковина, и ничего не ответила. А когда Маргарита снова заговорила об этом, хозяйка рассердилась и запретила всем, включая Бире, говорить о визите господину барону.

— Спасибо, Николь. Я попытаюсь все же кое-что узнать. Лаура поднялась по лестнице, постучала в дверь спальни Мари и вошла, не дожидаясь приглашения. Молодая женщина лежала ничком на постели и все еще плакала, но уже не так отчаянно. Мари даже не обратила внимания на то, что ее подруга села рядом с ней.

— Мари, прошу вас, скажите мне, что причиняет вам такую боль, — негромко попросила Лаура. — Вы же знаете, что если высказать, что у тебя на душе, то становится легче. Неужели вы мне не доверяете?

Из-под массы спутанных блестящих локонов прозвучал ответ:

— О, что вы, я верю вам!

Мари вдруг села на постели. Ее лицо, всегда такое улыбчивое, было залито слезами.

— Вы единственная, кому я могу довериться, кроме моей старой Маргариты и Николь. Но прошу вас, не волнуйтесь обо мне. Просто забудьте об этом инциденте. Я, вероятно, слишком много требовала от своих нервов последнее время, и они не выдержали. Нервы комедиантки, вы же знаете…

— Не пытайтесь обмануть меня, Мари! Я действительно знаю вас достаточно. Вы очень сильная женщина; чтобы ваши нервы не выдержали, как вы говорите, нужна веская причина. И вы должны рассказать мне об этом, иначе, без помощи, вам долго не продержаться. Ведь вы уже несколько месяцев живете в постоянном напряжении: в день казни короля на вас напали в вашем собственном доме; потом мы все уехали в Англию, оставив вас совершенно одну. Конечно, де Бац вернулся, но вы сами сказали, что он проводит здесь совсем немного времени. Он все время ездит в Париж, появляется там в разном обличье и плетет свою паутину, чтобы запутать в ней Конвент. Жан рискует своей жизнью каждое мгновение, а вы постоянно тревожитесь о нем. В этом все дело, верно?

Мари попыталась улыбнуться и торопливо — слишком торопливо — ответила:

— О да, вы правы, все именно так…