Кровавая одержимость (ЛП)

— Когда Нико и Янкель вернутся в Румынию, я намерена последовать за ними.

Наполеан громко ахнул и покачал головой.

— Ванья, должно быть более приемлемое решение…

Ванья подняла руку.

— Милорд, пожалуйста, выслушайте меня.

Он нахмурился.

— Ваша сестра и племянник здесь. Ваш народ здесь. О боги, я знаю, это сложная ситуация, но…

— Если бы все было так просто, мой король, — она потерла виски. — Если бы дело было только в вас, но это не так, — она положила обе руки на сердце. — Я ужасно скучаю по своей родине. Вы должны понять, у меня нет истории или привязанностей на этой новой для меня земле. Все, что я знаю, осталось в Румынии.

— Но ваша сестра…

— Есть и более важная причина, Наполеан. Истина заключается в том, что я не могу изменить свою суть. С самого рождения меня обучали руководить, учить, править. Я воспитывалась в традициях нашего народа и небесных божеств. Меня учили быть хранительницей магии. Это ответственность, к которой я относилась очень серьезно. Вы все сделали верно, милорд. В доме Джейдона на протяжении веков многое сохранилось и передалось другим поколениям. Но мужчины не могут передать то, чего не знают. И наша магия — знания нашего народа о земле и разных науках далеко за пределами того, что понимают даже вампиры — и все это не может умереть вместе со мной. Да, Кейген может придумать, как продлить мне жизнь. Возможно, бесконечно долго, если я выберу такой путь. Киопори обладает теми же знаниями, и она бессмертна. Но сейчас ее главная забота — муж и сын. Она должна растить Николая. Не говоря уже о том, что у них могут быть другие дети.

Ванья всплеснула руками и вздохнула.

— Я нечто большее, чем просто няня или сестра, Наполеан. Так же как и вы, я должна делать то, для чего была рождена. И лучше всего это получится в университете.

Наполеан шагнул назад, обдумывая ее слова.

— Вы имеете в виду, что хотите занять пост учителя… официально?

— Да, — решительно ответила она, утвердительно кивнув головой. — Я хочу записать устные предания нашего народа, чтобы они никогда не забывались. Передать магические заклинания и чары, чтобы весь наш народ знал, кто мы и откуда происходим. Возродить древние духовные практики для дальнейшего развития наших мужчин.

Она шагнула вперед и взяла его за руку.

— Правда в том, Наполеан, что я в своей душе бесконечно искала ответ на вопрос, почему Фабиан спас меня вместе с Киопори? Почему боги отправили меня в это чужое место и время, лишив всего — и всех — кого я когда-либо любила, за исключением моей сестры? Ответ предельно ясен. И это намного важнее, чем я… или даже вы, — она улыбнулась. — Поймите, милорд, даже если бы мы были предназначены друг другу, я бы все равно вернулась в Румынию, чтобы исполнить свою обязанность. Это то, для чего я была рождена и также станет гораздо более существенным наследием, чем могла бы оставить простая представительница редкой расы, сестра или тетя.

Она быстро взяла себя в руки.

— Не поймите меня неправильно. Я не жалею об этой стороне своей жизни, но вы не можете оставаться суверенным государем нашего народа и просить меня отказаться от поездки. Или утверждать, что знания, которыми я обладаю, не должны официально передаваться от одного поколения к другому.

Наполеан подпер кулаком подбородок и серьезно на нее посмотрел. Ее глаза редкого бледно-розового цвета сияли светом истины и силой духа. У женщины была мягкая, обаятельная улыбка и доброе сердце, они убеждали Наполеана согласиться с ней.

— Нет, — наконец произнес он. — Я не могу оспаривать ваши доводы, — мужчина помолчал, — но это не значит, что мне нравится данная идея.

Ванья улыбнулась и понимающе кивнула.

— Значит, я получила ваше благословение?

Наполеан закрыл глаза и ругнулся себе под нос. После стольких столетий они наконец-то нашли ее, а теперь она собиралась вернуться на древнюю родину. Он сам хотел многое у нее узнать, хотел использовать ее мудрость и знания в «Зале правосудия». Но это было бы эгоистично, и мужчина это понимал. Ванья заслуживала того, чтобы быть там, где принесет большую пользу. Где она будет счастлива.

— Да. У вас есть мое благословение.

Ванья вздохнула и взволнованно его обняла.

— Простите мне нарушение этикета, милорд, но я чувствую такое облегчение.

Наполеан позволил себе обнять женщину и сделал все возможное, чтобы передать ей свое тепло и добрые пожелания. Она отступила.

— И Наполеан.

— Да?

Она взглянула на двери, ведущие в дом, и кивнула в сторону гостиной.

— Знайте, что и у вас есть мое благословение, — ее улыбка была сияющей. — С вашей судьбой.

Наполеан не мог найти слов.

Не было никакого способа продемонстрировать ей свою глубокую признательность и нежность. Выразить, как много ее слова для него значили. Они были как целительный бальзам для его древней души.

Ванья Демир была истинным воплощением достоинства и красоты.