Кровавая плаха

Завел Васильев коня во двор — отдал гривенник, за то тому овса в ясли бросили. Прошел в трактирное заведение. Чистота, уют, звон фужеров, да еще студенты песню завели, на чужом языке для фасона поют. Здесь любому гостю рады, даже нищих с почетом встречают. Те «настреляют» на паперти, а сюда пропивать несут.

К Васильеву лакей подбежал, низко изогнулся:

— Позвольте вам на удобном месте с канфортом расположиться! Вот сюда, здесь господин хороший кушают, но мы им не помешаем.

За столиком сидел круглолицый коренастый мужик. Он пил водку прямо из граненого стакана, закусывая хлебом, который толсто мазал горчицей, и мрачно зыркал по сторонам маленькими заплывшими глазками.

— Что прикажете, горячее или из закусок? — Лакей вынул блокнот для записи. — Телятинку с салатом? «Оливье» с омарами? Можно осетринку копченую с хреном и соленым огурчиком. Рекомендую-с телячью губу с соусом по-татарски. Если прикажете быстро — сегодня дежурная московская селяночка с рыбьим ассорти. Подадим в один секунд. А может, желаете уху из стерлядок с расстегайчиками — пальчики оближете, истинно — чудное видение! Графинчик — сразу большой?

(Современному читателю сие изобилие в обычном трактире может показаться удивительным. Но в нашей картине нет ни малейшего преувеличения.)

Васильев любил покушать. Лакей только успевал менять перед ним тарелки. Насытившись, закурил «Бахру», предложил папиросу и соседу. Тот не отказался. Постепенно разговорились. Сосед назвался Павлом Колосковым, рассказал, что приехал в Белокаменную «малость подработать». Вежливо поинтересовался тем, как идет извоз. Васильев широко улыбнулся:

— Если в труде горазд, так Бог всегда подаст.

— Вижу, мужик ты денежный. Купи вещь богатую. Досталась по случаю, отдам задарма!

— Покажи! — Васильев сразу почувствовал азарт охотника.

Сосед развязал мешок, валявшийся возле стола, и достал роскошную, почти ненадеванную бобровую шапку. Васильев заволновался, подумал: «На такой можно хорошо подзаработать!»

— Бери за червонец! — махнул рукой Колосков.

— Даю семь!

— Добро! — Ударили по рукам. Шапка перекочевала к Васильеву. На радостях, с прибытку, он заказал еще водки — «обмыть»!

Вместе вышли на Никольскую. Колосков не отставал от Васильева. Доверительно склонился к его уху:

— Слышь, честную сделку тебе предлагаю. Нам двоим выгодно. Купи задешево шубу меховую, справную. Самый раз на тебя. Аккурат под шапку. Будешь ходить в ней, как анпиратор.

— Сколько?

— Договоримся! Правь к Большой Якиманке.

Скатились с моста, подъехали к приземистому двухэтажному дому. В крошечной клетушке под покосившейся лестницей Колосков полез под кровать, застланную рваным одеялом, и выволок шикарную бобровую шубу. У Васильева аж дыхание от восторга сперло:

— Чего хочешь?

— Давай «катюшу» и забирай!

— Эко заломил! Вещь «темная», с тебя и полсотни хватит. На Сушке и столько не дадут.

Вновь ударили по рукам. В соседнем трактире обмыли сделку. Васильев заехал в Софийку, занял у родственников недостающие тридцать рублей. В какой-то забегаловке выпили еще и расстались в самых добрых отношениях. Васильев, вполне счастливый, отправился домой. Он догадывался, что это за вещички, но успокаивал себя мыслью: «Не моего ума дело! Там, где выгода есть, отдадут и воришке честь!»

Рыжие пятна

В подмосковном селе Апексеевском дом Ивана Васильева был одним из самых исправных. В сараях стоял хороший инвентарь, две телеги, летняя легковая коляска на рессорах, в хлеву — две коровы и телка, в конюшне — три лошади. На двух ездили, а третью — молодую кобылку — Иван берег, давал ей набраться сил. Васильев держал два надела земли, один из которых сдавал арендаторам.

Семья была небольшая — пять ртов. Жена Авдотья — крепкая работящая баба, хозяйственная и вещелюбивая; двое маленьких детишек-погодков — мальчик и девочка; тесть Ивана — бодрый старик Силантий, но у него стало слабнуть зрение, и он совсем отошел от дел, а прежде покупал купеческий патент 3-й гильдии.

Дом, собственно, был стариковский. Ивана взяли из бедной семьи, но не жалели об этом. Он оказался трудолюбивым, в дом норовил притащить побольше.

Самовар уже гудел, стоя на полу возле печки. Старик при виде зятя достал из погребца бутылку водки, поставил на стол. Авдотья бросилась накрывать на стол, с притворной сердитостью заворчала:

— Где тебя, Иван, носит? Весь заиндевел аж! Шапку в сенях отряхни, вся в снегу. Ой, чего ты приволок, мех, что ли?

Детишки соскочили с полатей, прижались к шершавым рукам отца.

Васильев разложил на лавке шубу, шапку надел на голову.

— Ну, Ванька, ты прямо боярин какой! — усмехнулся старик. — А шуба истинно царская! Где обзавелся?

Авдотья вся расцвела, гладила мех, любовалась его игрой.

Иван рассказал, как было дело. Старик задумчиво чмокал губами, не решаясь одобрить или осудить действия зятя. Вдруг Авдотья вскрикнула:

— Вань, погляди, рыжие пятна какие-то!

Старик снял яркую лампу с верхним щитком, висевшую над столом, приблизил ее к шубе и задумчиво покачал головой:

— Однако кровь. Замывали, а она опять проступила. Иван побледнел:

— Как же это? Думал я: краденые, и ладно, а тут..