Кровавая Ведьма (СИ)

Глаза застилала кровавая пелена, а родовая магия выплеснулась наружу, расшвыривая всё на своем пути. С грохотом отлетел в сторону кофейный столик, со стуком распахнулись напрочь окна, со звоном выбивая тонкие стекла. Диваны, кушетки и кресла перевернулись все, как один, и ведьма с трусливым воплем слетела на пол!

— Прекрати! — послышался ее отчаянный визг, который до меня доходил, как сквозь вату в ушах. — Прекрати это немедленно!

Но я не хотела. Не собиралась останавливаться!

Всё, чего я сейчас желала — чтобы мои силы продолжили вдавливать ее в пол, до боли, до искр в глазах, до тех пор, пока из ее грудной клетки с хрипами не польется кровь и извинения. Я никому не позволю пачкать имя моей бабушки!

Но на лицо легли широкие мужские ладони, обжигая:

— Ника. Успокойся, родная. Она того не стоит.

— Память моей бабушки того стоит, Волк, — едва взглянув в такие знакомые, темные, и спокойные глаза, я с неудовольствием почувствовала, как гнев в душе начинает успокаиваться, подобно стихающему шторму, подвластному магии сирен. — Она ее слов не заслуживает.

— Тогда не марай ее чужой кровью, — мягко напомнил маг. — В первую очередь ты природная ведьма. А уже потом кровавая.

Взять себя в руки оказалось сложно. Но… в его темных глазах отражались мои — гневные, алые, жаждущие убийства и темных дел. И это отрезвляло, да.

Вот только не успокаивало.

Кивнула, сбрасывая гневную пелену, и усилием воли заставила бушующие силы успокоиться. Ни к чему сейчас давать волю чувствам. Я хочу докопаться до правды, и только. А разгуляться смогу, когда Ансельма встречу. И вот тогда вся Пятерка меня не сможет остановить, клянусь!

— Это что… это что такое было, вообще? — откинув ковер, Делисса с трудом скинула с себя край тяжелого ковра, не так давно пытающегося ее банально раздавить. — Ты приняла родовой дар?!

Волк, наконец, отпустивший меня, на ее слова лишь хмыкнул, легко поднимая перевернутую мебель. Странно ли: он почему-то о таких вещах знал намного больше истинной ведьмы!

— Приняла, — резко бросила ей, отстраненно наблюдая, как перестают бешено колыхаться шторы на разбитых окнах. В покореженных створках, со стеклянным крошевом, некогда прекрасный особняк выглядел теперь жалко. Но никакого сочувствия не вызывал! — Наследственный дар выбора не предлагает. Он просто приходит. Ты или его принимаешь или борешься с ним до конца жизни. Жизнь становится очень короткой, правда.

— Амелисса то же самое говорила, — тихо, будто себе под нос пробормотала моя родственница, каким-то неловким жестом поправляя растрепавшиеся волосы. — А я ей не поверила.

— Неужели завидовала, Делисса? — поставив перевернутое кресло, Волк усмехнулся, опираясь локтями на его спинку. И постучал пальцами, указав взглядом на сидение.

Тяжело вздохнув, я все ж села, хотя внутри всё натянулось, как пружина. Мозги уже мыслили ясно, но жгучая обида и злость всё еще недовольно ворочались внутри, тревожа жгучую, почти детскую обиду.

За что она со мной так?

— Завидовала, — странно, но ведьма вставать не спешила. То ли тяжелое платье подняться не давало, то ли еще что. А Волк из себя джентльмена явно не собирался изображать. Он вообще, как оказалось, злопамятный. — Да как тебе сказать.

— Возьми и скажи. Желательно сначала, — резко ответил маг.

Моя родственница обвела взглядом разрушенную комнату, посмотрела на меня, сложившую руки на груди, и задала неожиданный вопрос:

— Твоя мать ведь неодаренной была?

Я лишь хмыкнула, и то про себя. Неодаренной в семье была дочь Амелиссы, то есть моя бабушка. И я. Но это Делиссе знать совсем необязательно. Пришлось врать:

— Допустим. И что?

— Наша мать была неодаренной, — поведала мне ведьма, пытаясь подняться. Не получилось. В итоге она осталась сидеть там же, на полу, разве что оперлась спиной на опрокинутый диван, зеркально повторив мой жест с руками. — Она влюбилась и вышла замуж за лорда, который был красив, но не слишком богат. И хоть матушка была бедна и титулов не имела, он тоже души в ней не чаял. До поры до времени, конечно. Пока не родились мы, и в нас не проснулась магия. И тогда теплая отцовская любовь обратилась лютой ненавистью — он терпеть не мог ведьм, и простить мать за обман не смог. Даже сослал ее куда-то в провинцию, где она и зачахла в итоге. К слову, ненавидел он нас, своих дочерей, одинаково, и меня это устраивало. А потом в далекой деревне умерла наша бабка, и у Амелиссы пробудился кровавый дар. Тот самый, что я вижу сейчас в тебе. И нет, я не завидовала, Волк. Я была рада. Ведь сестру он стал ненавидеть сильнее.

— Ты стала любимой дочерью, Делисса, — насмешливо проговорил Волк, пока я пыталась вдуматься в историю собственной семью, которую, как оказалось, я совсем не знала.

Бабушка о своем прошлом никогда не рассказывала, и теперь я начинала понимать, почему.