Кровавая весна 91-го

Андрей ждал девушку у подъезда. Лера вышла в легкой розовой курточке и светло-голубых джинсах, на ногах легкие серые кроссовки.

— Отлично выглядишь, — улыбнулся Максимов.

Девушка пробежалась взглядом по парню и Андрей чуть смутился. На фоне девушки он смотрелся очень скромно. Крепкие, надежные, долговечные ботинки советского производства с закруглёнными носками, напоминали гробы. Простое серое пальто с большими пуговицами и видневшийся из-под ворота коричневый свитер, только усиливали контраст с модной одеждой Валерии.

— Ты тоже, — девушка улыбнулась так искренне и светло, что Андрей сразу ей поверил.

— Рассказывай, что тебе надо, — потребовала она.

— Зверушку одну купить хочу, — ответил откровенно Максимов. В нескольких словах описал какую.

— Зачем? — прищурилась Лера.

«Так я тебе и сказал», — ухмыльнулся парень. Пожал плечами и ответил:

— Просто, захотелось.

— Ладно, — девушка взяла Андрея под руку, — Проведу тебе экскурсию по зоомагазинам. Их два, и оба недалеко. Ты вообще-то должен знать, где они находятся.

— У меня небольшие проблемы с памятью, — напомнил Максимов. — Рудик в курсе.

— Я тоже, — усмехнулась Лера. — Он предупреждал.

— Тогда чего мы стоим? — удивился Максимов. — Пошли.

Дул освежающий ветерок, деревья приветливо покачивали голыми ветками, весеннее солнце заливало улицу потеплевшими лучами света. В субботу в сквере гуляло много народу, малышня под присмотром родителей, каталась на самокатах и маленьких трехколесных велосипедах, игралась на детской площадке с машинками, счастливо визжа, съезжала с горок.

Пенсионеры азартно играли в шахматы. Стучали костяшками домино, о чем-то ожесточенно спорили, читая газеты и размахивая руками. В дальнем конце сквера тусовались неформалы, парочка колоритных панков с покрашенными гребнями на фоне зеркально выбритой остальной растительности. Периодически попадались стайки молодежи. Модно и не очень одетых, улыбчивых и о чем-то весело щебечущих девчонок, куда-то спешащих подростков, компании студентов.

Максимов шел под руку с красивой девушкой и наслаждался всеобщей атмосферой безмятежности и радости выходного дня. Не было атмосферы мрачности и печати обреченной угрюмости, поселившейся на лицах людей в первой половине девяностых, после развала Союза. Но Аннушка уже пролила масло и зловещая тень рока уже распростерла свои черные крылья над ничего не подозревающими советскими гражданами…

Для многих ушлых, умеющих «крутиться», торговать, обзаводиться необходимыми связями наступит золотое время — они заработают капиталы, станут первыми буржуа на постсоветском пространстве. Но они составляли лишь малую часть населения огромной страны.

Десяткам миллионов пенсионеров, простых работяг, учёных-энтузиастов и прочих «не вписавшихся в рынок», мирным людям, оказавшихся волею судьбы в зоне локальных конфликтов и войн, сгинувших от бандитского беспредела можно было только посочувствовать.

Максимов ощутил, как тоненькие девичьи пальчики требовательно надавили на локоть.

— О чем задумался? — тихонько спросила Лера.

— О том, как изменчива судьба и скоротечна жизнь, — вздохнул парень. — Вот представь. Сорок первый год. Страна усиленно работает, возводит новые заводы, комбинаты, фабрики. Как грибы плодятся ударные комсомольские стройки, строятся города. Наши предки работают в поганых условиях, по колено в грязи, ночуют в землянках, живут в бараках, не доедают. Но пашут ради будущего. Верят, что оно скоро наступит. И, несмотря на тяжелый труд, счастливы. Рожают детей, находят время для книг, спорта и отдыха. И тут в воскресенье двадцать второго июня сорок первого года вся с таким трудом налаживаемая жизнь рушится. Нападает враг. Те, кто ещё недавно мечтал стать инженером, архитектором, учителем идут на фронт. Люди гибнут на войне, умирают в блокадном Ленинграде от голода и холода, рушатся семьи, миллионы человеческих трагедий. И те, кто когда-то мечтал строить, созидать, покорять новые вершины науки, гниют в лесах, болотах, в братских могилах безымянных солдат. Сколько талантливых художников, писателей, изобретателей, учёных, в будущем способных прославить страну и мировую науку мы потеряли? Никто этого не знает, и не узнает никогда.

Максимов замолчал. Девушка ещё крепче стиснула пальчиками локоть парня.

— Но ведь это всё позади? — неуверенно уточнила она.

— Знаешь, — усмехнулся Андрей. — У китайцев есть проклятие «Чтоб ты жил в эпоху перемен». У нас сейчас именно такое время. Очень хочется избежать будущих трагедий и потрясений. И вдвойне плохо, когда осознаешь: сейчас и здесь ты изменить ничего не можешь.

— Я всё-таки надеюсь, всё будет хорошо, — тихонько сказала Лера и поправилась. — Должно быть хорошо. Наши дедушки бабушки прошли через такие ужасы, и всё со временем наладилось. И сейчас так будет. Нет войны, это самое главное, а с остальными трудностями мы справимся. Я в это верю.

Максимов молча глянул на девушку. Что он мог ей ответить? Прав был древний царь Соломон. «Во многой мудрости, многие печали, кто умножает познания, умножает скорбь»…