Кровавая весна 91-го

Хихиканье на долю секунды стихло, и снова взорвалась волной такого громового хохота, что в классе затряслись стекла.

Хихикала, утирая выступившие из глаз слезы, Инга. Заливалась звонким задорным смехом, раскачиваясь в стороны, Лена Колокольцева. Улыбнулся, а потом захохотал всегда грустный рыжий Гринченко.

Ржал, хлопая ладонью по парте, парень из одиннадцатого «Б». Покрасневшая и выпучившая глаза Ивченко изо всех сил закрывала рот обеими ладонями, издавала глухие бессвязные звуки, пытаясь удержать рвущийся наружу смех.

— О-он ещё и То-о-о-лик, аха-ха-ха,. — заливался черноволосый парень из параллельного класса, конвульсивно дергая ногами. — Т-Тезки, твою мать!

Примечание:

ГУИН — Главное Управление Исполнения Наказаний (СССР) сейчас ФСИН

Глава 23

— Ты, ты… — Хомяков хватал ртом воздух.

— Не смог бросить на произвол судьбы бедную зверушку и пропустить собрание, о котором мне много раз напомнили? — участливо подсказал Максимов. — Чего ты так взбеленился, Толик? Может тебе тоже яблочка нарезать? В нём витаминов много. Погрызешь, успокоишься.

— Вон отсюда, — заорал багровый от ярости комсорг. — Ты здесь больше не появишься! Завтра будешь у директора объяснительную писать!

— Да без проблем, — пожал плечами Андрей. — И не ори так, громко, прыщи полопаются.

— В-о-о-о-н! — истерично завизжал Хомяков.

Под смешки и хихиканье присутствующих, Максимов вышел из класса и аккуратно прикрыл за собой дверь. Настроение у него было прекрасное. Ибо, как говорил «Задорнов», нет большей радости для нашего человека, чем испортить настроение другому. Андрей даже чувствовал легкое разочарование, тщательно продуманные ходы сцены «Комсорг и хомяк» оказались лишними. Но и так хорошо вышло. Комсорг оказался глупым и истеричным. С такими работать одно удовольствие. Теперь оставалось отыграть финал драмы в кабинете у директора, и Хомяков будет обходить его десятой дорогой. Ещё и Вернерам надо позвонить, чтобы подстраховали на всякий случай. Заодно о поездке в Строгово с двойняшками и другими ребятами договориться. Сам Максимов не очень хотел туда ехать, помня об обещании, данном оперу, но если не можешь предотвратить, придется возглавлять, чтобы друзья не наделали глупостей…

На следующий день в столовой на большой перемене, к столику Максимова подошла классный руководитель.

— Что у тебя произошло с Хомяковым? — Тамара Владимировна недовольно поджала губы.

— Ничего особенного, — спокойно ответил Андрей. — Пришел на комсомольское собрание с клеткой и хомяком. По дороге встретил друга, он попросил, подержать зверька у себя. Возвращаться было поздно, опаздывал, вот и взял его с собой. У Хомякова была истерика, он меня выгнал. Всё.

— Мне немного другое рассказывали, — нахмурилась «классуха».

— Не знаю, что вам рассказывали. Я изложил, как действительно было.

— Понятно, — недоверчиво хмыкнула «русичка». — В три часа ко мне в кабинет с объяснительной. Это приказ директора. Будем разбираться. Хомяков хотел людей из райкома комсомола пригласить, поставить вопрос о твоем отчислении, но Мария Алексеевна его отговорила. Настроен он очень серьезно, собрал комсомольскую организацию школы. У тебя могут быть неприятности.

— Мне все равно, — улыбнулся Андрей.

«Вашего комсомола скоро не будет. Что он мне сможет сделать? Характеристику испортить? Её вообще-то классная руководитель и директор утверждают. Но даже если и испортят, плевать. Требовать её в большинстве ВУЗов не будут. На крайний случай, выдам себя борца с партократами и зажравшимися комсомольскими функционерами. Осенью это будет актуально».

После уроков в кабинете русского языка и литературы его уже ждали. Сзади у шкафов сидели Мария Алексеевна, завуч, Виктория Константиновна, та самая миловидная сорокалетняя брюнетка, сопровождавшая директора в столовой. За учительским столом — «классуха», Тамара Владимировна, за партами: Таня Ивченко, Колокольцева, Аус, двое парней и долговязая хмурая девица из одиннадцатого «Б».

— Воронов стань у доски, — холодно приказала директриса. Андрей бросил короткий взгляд на Марию Алексеевну. Директор выглядела строгой, но на долю секунды в её глазах промелькнули веселые искорки.

«А ведь Русин прав, Хомякова она недолюбливает», — отметил Максимов.

— Ты написал объяснительную, по поводу своего поведения на комсомольском собрании? — уточнила она.

— А как же, — улыбнулся Андрей, положил дипломат на колено, щелкнул замками, откинул крышку и вытащил лист бумаги. — Вот она. Вам передать?

— Не нужно, — качнула башней волос директриса. — Читай вслух, чтобы все слышали.

— Как скажете, — Андрей зарыл портфель, поставил его у доски и с серьезным выражением лица начал зачитывать документ.

— «Её Превосходительству, Графине Марии Свет-Алексеевне Лебедевой, милостивой матушке, директору средней школы номер восемнадцать, отрока нерадивого, в классе одиннадцатом 'А» науки трудные постигающего, Воронова Андрея по батюшке Николаевича.

Объяснительная'.