Кровавая весна

«Камень крепок и добр» — любимая и самая частая поговорка наших гномов. В ней выражается самое главное. Пока окружающий камень крепок и добр, все обязательно будет хорошо, а все невзгоды успешно будут преодолены. Гном без камня не гном — существо без роду и племени, без крова над головой.

За прошедшие недели и месяцы я постепенно начал понимать философию этого работящего народца.

Окинув долгим взглядом заснеженный гранит вокруг, я посмотрел вниз, на оживший двор поселения. Самое мое любимое зрелище. Видеть, как живет основанное тобою поселение, видеть, что жизнь не угасает, что мы продолжаем бороться… Ради этого стоило жить дальше.

— Можно ли уже дойти до конца ущелья? — спросил я у замолкшего гнома.

— Пока нет, — вздохнул Койн. — Но скоро!

Каждый день я задавал этот вопрос, и каждый день получал тот же ответ. Речь шла о парочке гномов-каменотесов, перед которым по моему приказу поставили задачу довести дорожку до самого края скалы — до выхода из ущелья. Чтобы мы могли по вершине скалы, не спускаясь на опасную землю, добраться самого отдаленного от нас участка Подковы. Туда, где я планировал поставить еще одну мощную стену, должную окончательно запереть собой ущелье и тем самым расширить наши владения.

— Правда скоро! — живо добавил Койн, приняв мое молчание за недовольство. — Работают каждый день без отдыха!

— Нет, — тяжело качнул я ледяной головой, — пусть отдыхают! Не надо загонять людей, Койн.

— Гномов, — хитро блеснув глазами, поправил меня тот.

— Я не делаю между вами различий, — хмыкнул я, тяжело разворачиваясь к метателю.

— Знаю, — в спину сказал мне Койн. — И за это тоже ты получил уважение подгорного народа, друг Корис. Ты не смотришь на нас свысока.

— Сегодня ты необычайно льстив, — усмехнулся я, вновь разворачиваясь к собеседнику. — Я уже успел выучить твои привычки, Койн. Если льстишь — значит, тебе что-то надо. Да?

— Ну…

— Говори прямо, — велел я, глядя на покрывший камень снег.

Ноздреватый снег — не плотный, уже без блестящей ледяной корочки… Весна не за горами. Еще совсем немного, и снег с холодом исчезнут надолго. Вместе со сгархами. И вместе со мной… созданиям стужи нечего делать во время жаркого лета.

— Мы замуровали пролом, ведущий в старый оловянный рудник, — после небольшой заминки продолжил Койн.

— Знаю, — кивнул я.

— Но разве это дело?

— Поясни.

— Мы, гномы, народ непоседливый. Вечно что-то достраиваем, переделываем, расширяем… Это касается общих вещей, а не личных, — широко улыбнулся Койн. — Такова уж наша натура. Мы всегда чем-то недовольны. Знаешь, там, где мы жили раньше, существовал определенный знак, выбиваемый на здании, стене, резьбе или даже на полу. Это знак означает запрет на переделывание или дополнение под страхом смерти. Если видишь его, сразу понимаешь — трогать нельзя! И этот знак знают все гномы от мала до велика.

— Вы как каменные термиты, — задумчиво почесал я щеку. — Все сточите до пыли. Если не запретить…

— Верно, — легко согласился Койн. — Так вот, друг Корис. Точно такой же знак я приказал выбить рядом с замурованным проломом. Иначе кладка не простояла бы и дня. Говорю же — мы народ непоседливый.

— Но ведь сейчас кладка на месте? — с проснувшейся тревогой спросил я.

— О да. На месте. И одним своим существованием сводит нас с ума, — тяжко вздохнув, признался Койн. — Я видеть ее не могу! А ведь мы проходим мимо каждый день…

— Так чего же ты хочешь?

— Дозволь нам сломать стену и осмотреть заброшенный оловянный рудник, — взглянув прямо мне в заиндевелые глаза, попросил Койн.

— Вам мало хлопот? — хрипло отозвался я, делая большой шаг прочь от будущей сторожевой башни. — Койн, не буди лихо, пока оно тихо!

— Как-как? — переспросил гном, припуская за мной.

— Есть такая поговорка, — пояснил я. — Как бы пояснить… Если ты идешь по лесу и видишь берлогу медведя, ты ведь не станешь тыкать в нее палкой, верно? Потому что медведь проснется, выберется наружу и оторвет тебе голову! А мне надо, чтобы твоя голова продолжала прочно сидеть у тебя на плечах, Койн. Еще долгие и долгие годы.

— Спасибо! — с чувством поблагодарил гном, невольно прикасаясь к своему лбу. — Но… это сжигает нас изнутри, друг Корис!

— Койн! Мы не знаем, что может ожидать по ту сторону стены! — по слогам, жестко проговорил я. — Не знаем! Ты помнишь, что мы нашли у входа? А если там замурована древняя темная тварь? Хочешь, чтобы она сначала закусила первой группой веселых исследователей, а затем сожрала и всех остальных?

— Упаси Отец от такого! Но там может и не быть никого! Кто выживет после века заточения без воды и еды?

— Тарис, к примеру, — буркнул я, с лязгом ступая по дорожке. — Койн, я уже сказал — нет. Пока нет.

— А когда?

— Когда я смогу пойти с вами, — глухо ответил я. — Если сможешь обеспечить для меня холод и снег там внизу, в сердце Подковы — то сможешь сломать кладку, закрывающую путь в оловянный рудник, хоть сегодня! Без меня в передних рядах вы туда не сунетесь!

— Нельзя каждый раз идти в первых рядах, друг Корис!