Кровавая жатва

Но Гарет Флетчер ничего не слышал. Он кричал, бился головой о каменную стену, молотил по ней кулаками. Его лоб покрылся ссадинами, по лицу стекала кровь. Гарри схватил его одной рукой, попытался развернуть к себе, и кулак Гарета тут же полетел в его сторону. Гарри отшатнулся, оказавшись в опасной близости от колодца.

— Это не Джо! — крикнул он во весь голос. — Это не Джо!

Похоже, Гарет выдохся. Он перестал кричать, сполз по стене хижины и обхватил голову руками.

— Гарет, ты должен меня выслушать, — сказал Гарри. — Этот ребенок умер много лет назад. Посмотри. Нет, ты должен на это взглянуть! Это не может быть Джо, клянусь тебе! Просто посмотри.

Гарет поднял голову и сделал шаг в его сторону. Глаза его неестественно горели. Гарри напрягся. Он был выше Гарета, но, похоже, слабее его. И ему совсем не хотелось вступать ни с кем в борьбу на самом краю пропасти. Поэтому он обхватил Гарета за плечи и потянул вниз, пока они снова не оказались стоящими на коленях на холодных камнях.

— Посмотри, — сказал он, снова открывая брезентовую сумку, потом взял фонарь и посветил внутрь. Руки его дрожали. — Этот ребенок умер уже очень давно, — повторил он. — Смотри, ты должен на это посмотреть. Плоть почти истлела. Это не может быть Джо, это просто невозможно!

Гарет выглядел так, будто ему тяжело дышать. Каждый его новый вдох превращался в глубокое сдавленное всхлипывание, но он все-таки смотрел в сумку, смотрел на лежавшие в ней кости ребенка.

— Это не Джо, — снова сказал Гарри.

Интересно, сколько раз ему нужно повторить это, чтобы Гарет наконец поверил ему? И был ли тот, кого он пытается убедить, Гаретом, которого он знал?

Гарет провел рукой по лицу.

— Господи, Гарри, — сказал он, — с чем же мы имеем дело?

Джо!

Том сморгнул снег с ресниц. Он видел младшего брата, свернувшегося калачиком в северо-восточной колокольне, со связанными, как у рождественского индюка, запястьями и лодыжками. Джо был белым как мел и холодным как сосулька, но он точно был все еще жив. Джо дрожал, глядя на него глазами, которые почти потеряли свой цвет, но по-прежнему оставались глазами, которые Том хорошо помнил. Джо был здесь, в каких-нибудь сотне метров от их дома!

Эбба, перегнувшись внутрь зеркального ящика, натянула Джо на плечи грязное лоскутное одеяло, стараясь его как-то согреть.

— Джо, все в порядке, — прошептал Том. — Теперь все будет хорошо. Я заберу тебя отсюда.

Джо не отвечал, только смотрел на Тома полупрозрачными глазами. Голова его покачивалась из стороны в сторону, руки и ноги судорожно дергались. Том видел, что ему совсем плохо. Джо удалось выжить, проведя ночь и день на крыше церкви, но долго он не выдержит. Они должны как-то спустить его вниз. Том перегнулся внутрь башенки, пытаясь взять брата под руки. Ему удалось дотянуться до него, прикоснуться к коже, которая казалась слишком холодной, чтобы покрывать живое тело, но, когда он потянул вверх, Джо остался на месте.

Том повернулся к Эббе. Она, согнувшись на другой стороне ящика и ухватившись своими непомерно большими ладонями за края зеркальной плитки, смотрела на него.

— Как мы его вытащим оттуда? — спросил Том.

— Тот ребенок умер, Эви, — сказала Дженни. — Маленькая цыганская девочка, которую Тобиас встретил гуляющей в одиночестве, когда поехал смотреть лошадь неподалеку от Галифакса. Он просто оставил ее висеть в колодце там, на торфяниках. Где же, черт возьми, полиция?

— С вами приятно разговаривать. Вы умеете слушать. Вы не судите. А сейчас я должна пойти к Милли.

Дженни протиснулась мимо Эви — осторожно, но твердо, — и встала на ступеньку выше ее.

— И никто вас не осудит, Дженни, — сказала Эви. — Вы были ребенком. Вы никогда не думали, что, возможно, могли бы рассказать отцу о том, что происходит?

В глазах Дженни что-то вспыхнуло.

— А вы думаете, он не знал? — ответила она.

— Неужели знал?

— А почему, вы думаете, он так возражал против того, чтобы Флетчеры покупали эту землю? Он знал, что у них есть дочь. И знал, что этот город небезопасен для маленьких девочек.

Эви никак не могла принять этого.

— А как же его собственные дочери?

— Он отослал меня в школу, когда мне было тринадцать, сразу после рождения Хэзер. Когда это произошло, он уже не мог закрывать на все глаза. Хотя для Кристианы, конечно, было уже поздно: она была слишком взрослой для школы.

Эви коснулась ее руки.

— Дженни, мы обязаны рассказать все полиции, — сказала она. — Они должны остановить его, прежде чем погибнет еще один ребенок. Я позвоню им еще раз. Чтобы они побыстрее приехали. — Она сделала шаг вниз.

— Подождите, пожалуйста. — Теперь уже Дженни крепко держала Эви за руку. — Я вам не все рассказала.

Господи, что там может быть еще? Эви взглянула в окно, выходившее на улицу, надеясь увидеть там полицейские мигалки.

— О чем вам нужно мне рассказать? — спросила она.

Дженни опустила голову.

— Это так тяжело, — сказала она. — Никогда не думала, что расскажу кому-нибудь об этом.