Кроваво-красные бисквиты

– Господин Джотто! – начальник сыскной хрипло рассмеялся. – Боюсь, вы до конца не понимаете всей серьезности создавшейся ситуации. Легкомысленность, с которой вы относитесь к происшедшему, скажу честно, несколько сбивает меня с толку, даже в чем-то обескураживает. Разве вы не понимаете, что в списке подозреваемых в отравлении кухарки и господина Скворчанского вы стоите под номером один, а под номером два никого нет. И это несмотря на то, что смерть городского головы вам невыгодна. И речь сейчас идет не о том, будет наш разговор продолжен или нет, а о том, сможете ли вы после того, как я задам свои вопросы, выйти отсюда на свободу!

– То есть как? Вы что же, арестовываете меня? – испуганно уставился на фон Шпинне кондитер, похоже, он не ожидал такого поворота, а может быть, только делал вид.

– Нет! Но имею право задержать. А вот воспользуюсь я этим правом или нет, зависит от того, как честно и правдиво вы ответите на мои следующие вопросы! – тон начальника сыскной был резок и категоричен. Джотто понял: с ним не шутят, и возможность заночевать в сыром подвале сыскной полиции не так невероятна, как это, может быть, казалось в начале беседы.

– Прошу меня простить, но я думал, что вы уже задали все вопросы… – начал оправдываться кондитер.

– Нет, впереди еще главное, о чем я хотел спросить…

– Спрашивайте! – мотнул головой итальянец.

– Давайте поговорим с вами, уважаемый господин Джотто, об отравлении нищего на паперти Покровской церкви…

– Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне?

– Сейчас поймете. Вы знаете, как был отравлен нищий?

– Нет!

– Странно, что вы этого не знаете, очень странно.

– Что же в этом странного, я просто не интересовался! – медленно хлопая глазами, проговорил Джотто.

– Вот это-то и странно, что вы не интересовались! А ведь, по логике вещей, должны были поинтересоваться. Ну ладно, нет так нет. Я вам расскажу, как этот нищий был отравлен. Ему подали в качестве милостыни вафельный рожок, испеченный в кухмистерской Кислицына…

– Вот видите, значит, спрашивать нужно у Кислицына, а не у меня! – воскликнул кондитер.

– Боюсь, что сейчас не время вам учить меня сыскной работе! Я, с вашего позволения, сам решу, когда, кому и какие именно вопросы задать. Сейчас я эти вопросы задаю вам!

– Прошу прощения, сказал, не подумав! – извинился Джотто.

– Продолжим. Так вот, нищему подали в качестве милостыни вафельный рожок, испеченный в кондитерской Кислицына. Что же связывает отравления в доме Скворчанского и отравление на паперти Покровской церкви? Во-первых, они были осуществлены с помощью сладостей, и второе, а это, замечу, самое главное, в обоих случаях был использован один и тот же яд!

– Ну, это еще ничего не значит! – бросил Джотто.

– Вам что-нибудь говорит такое название «флорентийская смесь»? – пропуская реплику кондитера мимо ушей, продолжил задавать вопросы фон Шпинне.

– Нет, я слышу это название впервые. А что это такое – «флорентийская смесь»? – кондитер был на редкость спокоен. Сколько ни всматривался Фома Фомич в лицо кондитера, ему так и не удалось рассмотреть хотя бы толику волнения.

– Значит, вы ничего не знаете о «флорентийской смеси»?

– В первый раз слышу!

– Хорошо! – бросил фон Шпинне и открыл лежащую перед ним папку, вынул светло-зеленый листок с гербовой печатью. – Вы знаете, что это такое? – спросил и потряс бумагой в воздухе.

– Мне отсюда плохо видно… – ответил Джотто, сощуриваясь.

– Не стоит, не напрягайте зрение. Это таможенная декларация. Вы заполнили ее, пересекая границу Российской империи. В списке вещей, которые вы здесь перечисляете, в графе под номером пятнадцать значится: «флорентийская смесь», и здесь же пояснение, сделанное рукой, очевидно, таможенного чиновника. Вписал он это, по всей видимости, с ваших слов. Так вот пояснение: снадобье от подагры. Что вы скажете на это?

– Ну… – Джотто заерзал на стуле, он занервничал и не мог, как ни старался, это скрыть. Судя по его бегающим глазам, кондитер лихорадочно придумывал объяснение.

– Вы, я вижу, озадачены и взволнованы? – с легкой иронией в голосе спросил начальник сыскной. – Наверное, не ожидали от нас такой прыти?

– Честно говоря, вы меня удивили. Но откуда у вас эта декларация?

– Не буду скрытничать, сразу же после отравления Скворчанского, когда следователь Алтуфьев взял под стражу горничную Канурову и, по меткому слову купца Кислицына, повесил на нее всех собак, я понял, что этим делом рано или поздно придется заниматься нам, сыскной полиции. Поэтому уже тогда я предпринял кое-какие шаги… Ну да мы отвлеклись. Что вы скажете по поводу снадобья от подагры?

– Ну, что скажу? Я действительно ввез лекарство от подагры, приготовленное по старинному рецепту. Оно мне просто необходимо. Подагра – это, знаете ли, профессиональная болезнь, которой страдают все, кто связан с замесом теста…

– Нет-нет, вы, господин Джотто, говорите совсем не о том, что я хочу услышать. Я хочу, чтобы вы мне объяснили, почему вы утверждаете, что никогда ранее не слышали о «флорентийской смеси»?