Кроваво-красные бисквиты

– Что касаемо «флорентийской смеси», все достаточно просто, произошло досадное недопонимание. Я знаю этот, скажем так, препарат как «мисцела фиорентина», а когда вы сказали «флорентийская смесь», то я не сразу понял, о чем, собственно, идет речь…

– Предположим, что вы запутались, предположим, одно спутали с другим, проблемы с языком, сейчас не будем об этом. Скажите мне, где хранится это ваше лекарство, вы можете мне показать?

– Сожалею, но нет!

– Почему?

– Увы, но оно уже давным-давно закончилось. У меня несколько раз было обострение болезни, я имею в виду подагру…

– Ваши руки, на которые я сейчас смотрю, не похожи на руки человека, страдающего подагрой. Да и ваш домашний доктор заверил меня в том, что никакой подагрой вы никогда не болели. У вас пошаливает печень и есть кое-что еще, но подагры нет!

– Ну, доктору-то откуда знать про мою подагру? Я ведь никогда ему об этом не говорил, а занимался в основном самолечением…

Джотто стоял на своем и правды, как понял начальник сыскной, говорить не собирался.

– Ну а склянку, в которой хранилось это лекарство от подагры, вы, конечно же, выбросили?

– Да, выбросил. А зачем хранить, разве что как память…

– Ну хорошо! – прихлопнул ладонью по столу начальник сыскной. – Я вас послушал, теперь вы послушайте меня, что было на самом деле. Вы ввезли в страну сильнодействующий яд, на таможне назвали его «флорентийской смесью». Зачем он понадобился вам в России, мне пока неизвестно. Вы нарушили таможенные правила, более того, вы обманули таможню, вписав в декларацию «флорентийскую смесь» как лекарство от подагры. И эти ваши действия классифицируются нашим законодательством как преступление, заслуживающее наказания. То есть уже сейчас, не разбираясь в дальнейшем, вас можно отправить на каторгу…

– Но…

– Пока я бы попросил вас помолчать. У вас была возможность говорить, вы ей не воспользовались. Теперь слушайте меня! Итак, вы ввезли на территорию Российской империи сильнодействующий и быстродействующий яд, словом, смертельный яд. Где он у вас хранился, я не знаю. Но в один из дней вы обнаружили, что склянка с ядом пропала, а потом произошли отравления. И вы, будучи человеком неглупым, сразу поняли, чем был отравлен городской голова, а затем и нищий…

– По поводу нищего. Вы ведь говорили, что его отравили вафельным рожком Кислицына! – скороговоркой, боясь, что начальник сыскной прервет его, проговорил кондитер.

– Верно! – кивнул фон Шпинне. – Но там тоже все не в вашу пользу. Мы проверили списки покупателей. Да, представьте, Кислицын ведет подобные списки. Так вот, среди прочих в этих списках значился неизвестный мальчик, на вид лет двенадцати. А дальше интересно – одетый в форму посыльных кондитерской «Итальянские сладости»! Иными словами, ваш посыльный! Мы нашли его. Им оказался Марко. Не могу не напомнить, что именно он принес в дом Скворчанского отравленные бисквиты. Так вот, у нас здесь посыльный сознался, что да, действительно покупал в кухмистерской Кислицына вафельные рожки. А на вопрос, зачем он их покупал, ответил… вы хотите знать, что он нам ответил? Так вот, он сказал, что покупал вафельные рожки по вашей просьбе!

– Что? – кондитер даже привстал.

– Да вы успокойтесь и сядьте. Судя по вашей реакции, я делаю вывод, что вы не поручали Марко покупать вафельные рожки. Верно? Или поручали, но разыгрываете здесь передо мной полную неосведомленность?

– Да ничего я ему не поручал! – резко и зло бросил кондитер.

– Охотно вам верю, – сказал начальник сыскной и добавил: – Хоть у меня на то нет никаких оснований. Все, что вы мне говорили в течение нашего разговора, все неправда. Теперь-то вы, господин Джотто, понимаете, в каком положении находитесь. Расследование можно смело завершать, дело передавать в суд. Все, решительно все указывает на вашу вину, и ни один адвокат, даже самый изощренный, не сможет вам помочь. Присяжные могли бы вам простить смерть кухарки, да и смерть городского головы. Могли-могли, я знаю, о чем говорю, но вот отравление нищего – никогда. Это, знаете ли, господин кондитер, Россия! Здесь все несколько не так, как у вас в Европе. Положение ваше очень сложно, а знаете, что вас спасает?

– Что?

– Вас спасает то, что я не верю в вашу вину. И еще то, что мне, как сыщику, очень и очень важно поймать настоящего отравителя. Понимаете меня? Не вас, а настоящего отравителя.

– Вы идеалист, господин полковник, – заметил с грустной улыбкой Джотто.

– А разве это плохо?

– С какой стороны посмотреть.

– Да смотрите с любой стороны и ничего дурного не найдете. В идеализме нет выгоды – согласен. Но выгода – это ведь не всегда хорошо, в особенности для нашей души.

– Да, согласен! Ведь именно идеализм помогает мне сейчас не попасть на каторгу. И вы знаете, я это ценю.

– Замечательно, значит, мы в конце концов сможем честно и правдиво поговорить.

– Да, наверное, – кивнул Джотто.

– Итак, я вас слушаю. Что вы хотели мне рассказать с самого начала, но не решались?

– Ну да, я действительно привез с собой некое снадобье…

– «Флорентийскую смесь»?

– Если говорить честно… то не существует никакой «флорентийской смеси»!