Кроваво-красный (СИ)

 Он невидяще смотрел на серое лицо Бануса Алора, раскрашенное полосой крови. Его крови, льющейся из разбитого лба, от которого данмер отнял ладонь. Он что-то говорил, и Матье не разбирал слов, пока от окровавленной руки Спикера не оторвался огненный шар, и свет не выхватил из темноты очертания двух мертвых стражей. Пламя объяло их, и запах жженых костей ударил в ноздри, окончательно возвращая ощущение собственного существования в мире, где все пошло не так, как должно было.

 — Он... Он успел раньше... — Банус Алор распрямился, рукавом стирая со лба кровь. Он хотел сказать еще что-то, но промолчал, с бессилием глядя на горящих, но еще стоящих на ногах скелетов. Они не нападали, только преграждали путь, лишая их драгоценных минут, и Матье знал, что сейчас данмер корит себя за то, что не пустил в ход оружие и за то, что оказался слабее своего противника. Он подвел своего наставника, и чувство вины, собственного унижения и желания поквитаться слишком сильно, чтобы задаться мыслью, почему Лашанс не перерезал ему глотку.

 ***

 Пасмурное небо над Бравиллом темнело, роняя мелкую изморось. Тяжелый и густой воздух пах сыростью, плесенью и приторными болотными травами, проросшими в канавах у стен города, и от этих запахов полукровку клонило в сон. Этот город не подарил ей ни одного светлого воспоминания. Старый извращенец, от которого она сбежала в первый же день работы, притоны, где приходилось ночевать в особо безденежные времена, три дня в сырой тюрьме и чуть не добившая ее лихорадка. И теперь — еще один сырой и душный вечер, обязанный стать последним для очередной ее жертвы.

 Терис чувствовала, как от нехватки свежего воздуха начинает кружиться голова, и не прятала лицо под капюшон, позволяя дождю капать на лоб и щурясь, когда капли воды сбегали вниз. Ее начинало знобить от тошнотворной тревоги.

 Последний контракт. Босмер Гвинас, опасный, как и все предыдущие жертвы, и она сделает все, чтобы не встретиться с ним. Взломает замок и выльет остатки яда в кувшин для воды. Или смажет им края чашки. Это не займет много времени; когда все будет сделано, она покинет его дом и дождется вестей о смерти своей жертвы.

 Мысль о том, что скоро все закончится, ни капли не грела. Будущее, ранее определенное необходимостью выполнять контракты, теперь виделось мрачным и туманным, как тени в переулках. Жизнь босмера оборвется так же, как и жизни тех, кто был до него, и она будет свободна — свободна и абсолютно одинока.

 За недели, минувшие с ее разговора с Тилмо, она не видела никого, кто мог бы иметь отношение к Братству. Ее никто не искал и не передавал посланий. Легионеры, иногда попадавшиеся ей на пути, не обращали на нее внимания, и их слепота иногда порождала веру в то, что она уже умерла и призраком бродит среди живых, иногда забирая с собой тех, чей час уже настал. Даже то, как сонные трактирщики принимали от нее плату за ночлег, не спасало от этого чувства, и единственным, убеждавшим ее в собственном существовании, оставалась способность чувствовать запах болота, головную боль и страх. Страх за Спикера, старательно гонимый тысячами объяснений, с каждым разом терявшими свою силу.

 Он побывал в Морровинде и теперь находится где-то в Сиродииле, предупрежденный Черной Рукой о том, что возвращаться ему некуда. Где именно — Тилмо не сказал, поскольку едва ли знал сам, и оставались только домыслы, подпитываемые знанием о том, как Черная Рука относится к Спикеру запятнанного позором убежища. Если они решат избавиться от нового командора Легиона, то поручат это ему. Если заподозрят его в чем-то, то убьют на месте, не растрачиваясь на поиски виновного. Неизвестность была полна отчаяния и надежды, рожденной услышанными от кого-то словами о том, что все в Черной Руке связаны и чувствуют смерть друг друга. если так, то он еще жив, а чувство безысходности и тоски — лишь порождения ее усталости и одиночества, которые рано или поздно закончатся. Если бы не приказ как можно скорее покончить со всеми четырьмя жертвами, она давно бы оставила контракты и искала его. Останавливало только давно усвоенное понимание того, что так она скорее навредит, чем поможет. Душитель, нарушивший приказ — отличный повод для Черной Руки избавиться от лашанса.

 Дом Гвинаса приближался, но убийца уже не заставляла себя сосредоточиться, зная наперед, что хозяина нет дома, и замок она откроет ключом, изготовленным ей одним из местных воров. Изжелта-бледный и почти слепой, он казался таким же призраком, каким стала она, и встреча с ним в местном притоне казалась частью тяжелого и душного сна, которые обычно дарили ночь в этом городе. Стража, безразличная почти ко всему в этом городе, если и увидит ее, то не обратит никакого внимания или решит, что к босмеру приехала его родственница. Потом она так же тихо уйдет, заперев дверь, и хозяин не узнает, что в доме побывал чужак.

 Ключ повернулся в замке мягко, с приятным глухим щелчком, свидетельствующим о мастерстве полуслепого вора.