Кроваво-красный (СИ)

 Собирая остальные вещи, убийца яростно мотнула головой, как будто пытаясь вытряхнуть из нее назойливые, полные страхом и сводящим с ума отчаянием мысли. Нужно думать, отбросив страхи мысли о других, чьи намерения она никогда не угадает, думать только за себя. Она никогда не убьет никого из своих, не нарушит Догмата. Ей нечего бояться, что бы ни сулили верящие в Ситиса, а без преступления они ничего не докажут и не смогут ни в чем обвинить. И даже если она окажется рядом с местом, где кого-то убили, то сможет доказать свою невиновность — найдутся те, кто подтвердит, она поклянется, если будет нужно... Если клятва неверной будет стоить хоть что-то для них, и она успеет произнести ее прежде, чем ей перережут горло.

 Обманчивое тепло белого неба и пушистого снега обернулось пробирающим до костей холодом, и нога, стоило шагнуть за порог, проскользнула по припорошенным снегом обледенелым камням мостовой. Громкий крик, содержания которого Спикер бы точно не одобрил, проглотила тихая безлюдная улица, и убийца, удержав равновесие, поторопилась к убежищу.

 Винсент должен был вернуться, он не уходил на охоту дольше, чем на сутки, и теперь можно было ожидать от него доброго расположения духа и внимания к тому, что она хотела сказать. Слова отыскивались с трудом, мысли все еще представляли собой комок из отчаяния и страха, но убийца чувствовала, что он выслушает, поймет и успокоит. Он старый и мудрый, знает всех братьев и сестер, найдет слова, чтобы прогнать ее страхи и даст совет. И, возможно, задание — будет повод не появляться в убежище еще несколько дней, отвлечься, а потом все решится само. Как-нибудь само, без ее участия, мирно. Надо надеяться, что мирно, как бы глупо это ни было.

 Она не заметила, как сорвалась на бег, поскальзываясь на заледенелых камнях мостовой и придерживая капюшон, без которого холод беспощадно грыз уши. Ветер, бивший лицо, глушил страх, не давал думать о том, чтобы вернуться в тепло и тишину таверны. Вечно она отсиживаться не сможет, это не стража, не наемники и не подельники, это семья. Наполненная страхом и подозрениями, но все же семья, ее семья, где ей и место.

 Дом Телендрил пустовал, и это даже обрадовало — говорить с кем-то кроме Винсента ей не хотелось, и даже босмерку, которая, вроде бы, относилась к ней вполне дружелюбно, видеть желания не было. Она задавала бы вопросы, ответов на которые она не знала сама, беспокоилась бы...и она, кажется, была из тех, кто верил в Мать Ночи.

 Коридоры пустовали, но воздух уже не казался таким давящим и вязким, как в прошлый раз. Просто тихо и довольно прохладно, и, что почти радовало Терис, никаких голосов из комнат и залов не доносилось — все или разошлись по своим делам или спали, но чутье подсказывало ей, что вампир убежище не покинул.

 — Заходите. — она не успела постучать, когда из-за дверей донесся приглушенный голос Винсента Вальтиери, и полукровка почти влетела в его комнату.

 — И где ты была? — голос, встретивший ее на пороге, вампиру не принадлежал, и сердце Терис оборвалось. Винсент, как обычно, сидел в своем кресле, обложенный книгами, зато напротив, одним своим видом убивая все ее надежды поговорить с вампиром, устроился на стуле Лашанс.

 — Добрый день, Спикер. — вопреки невиновности голос дрогнул, и убийца с сожалением подумала о невозможности уйти, сославшись на то, что ошиблась дверью.

 — Я, кажется, велел тебе быть здесь. — весь его вид выражал недовольство и некоторую усталость; убийце показалось, что до ее появления у них с вампиром был не самый приятный для него разговор, или же выплыли какие-то подробности об убийстве того брата, бросившие тень на их убежище. Что бы то ни было, спросить она не рискнула бы и при других обстоятельствах.

 — Вы велели не покидать город. — осторожно заметила она, — Я просила Мари передать Винсенту, что я ненадолго уйду. Я жила в таверне...

 — А я думал, что ты долго не захочешь бывать в подобных заведениях.

 Винсент бросил на Лашанса короткий испепеляющий взгляд, оставшийся безо всякого внимания.

 — Я учила то, что вы велели. Хозяйка может подтвердить.

 — Ты учила алхимию из официально несуществующей книги при посторонних? — лицо Спикера несколько смягчилось, но Терис от этого легче не стало — от воспоминании об орке уши начинали предательски гореть, и желание оказаться подальше от убежища набирало силы.

 — Нет, я...

 — Прекрасно, а то я уже подумал, что придется убирать свидетелей.

 — Терис, ты присаживайся, — лицо Винсента выражало крайнее неодобрение и сочувствие Терис, голос был мягок, но спокойнее ей от этого не стало. — Мари, наверное, забыла мне сообщить, но это всего лишь досадное недоразумение.

 Убийца пристроилась на краю стула — поближе к двери, невольно оставляя себе путь к отступлению, которого не могло быть. В голове стайкой испуганных птиц пронеслись сотни догадок, до безумия абсурдных. Она ничего, совсем ничего плохого не сделала, ее присутствие в таверне докажет хозяйка, а Мари...главное, не дать волю чувствам и не высказаться о том, где недоразумение, а где откровенное желание нагадить.