Кроваво-красный снег. Записки пулеметчика Вермахта

Что еще мог сказать ему я, обыкновенный обер-ефрейтор? Мог ли я отказаться? Поступи я так, тем самым я бы огорчил его, и кто знает, куда бы он послал меня в таком случае? Моторизованный курьер — что ж, может, оно даже к лучшему. Разумеется, особой радости по этому поводу у меня нет — до сих пор я имел весьма смутное представление о том, с чем связаны обязанности курьера. Что ж, как говорится, поживем — увидим. Тем более что ждать осталось считаные дни.

21 марта. Мы в жуткой спешке. Сегодня мне выдали мотоцикл и необходимое снаряжение. На данный момент курьерская служба состоит из пяти человек, и расквартированы мы при штабе полка. Сам штаб, вместе с главнокомандующим, расположен в подвале школы. Роты стоят примерно в двух километрах перед городом и вынуждены постоянно отбивать атаки противника. В штабе царит суета, народ беспрестанно снует туда-сюда. Я впервые на собственном опыте сталкиваюсь с атмосферой полкового штаба. На линии фронта противник постоянно пытается прорвать нашу оборону, однако пока что мы каждый раз отбрасываем его назад. Его тяжелая артиллерия поливает деревню нескончаемым огнем, и снаряды порой рвутся совсем близко.

Хотя передовые части постоянно выходят на связь по радио, нас, курьеров, задействуют всякий раз, когда нужно отдать какой-то важный приказ. Уже в самый первый день все мои курьеры давно в пути, пора и мне самому садиться в седло. Минут десять-пятнадцать, и я начинаю проклинать мое новое назначение. То, что с майорской точки зрения было едва ли не безделицей, оказывается сущим адом: сидя за рулем мотоцикла, я подставляю себя под пули даже чаще, чем когда сражался с врагом на передовой, сидя в окопах. Моим курьерам и мне приходится вести мотоциклы по мягкой земле и воронкам от бомб и все время увертываться от вражеского огня. Однажды, в самый первый день, земля передо мной неожиданно проваливается от взрыва, и я с моим мотоциклом лечу в яму! Пока я пытаюсь выбраться из воронки, рядом разрывается еще один снаряд, и я вновь падаю в яму. Надо сказать, что мне везет — мимо едет тягач, который при помощи троса вытаскивает меня на твердую почву.

Мотор рычит, пальцы впиваются в руль, и я головой припадаю к нему — вот так я лечу на передовую, чтобы успеть вовремя передать приказ. А это не так-то легко сделать, потому что рота, в которую я должен его доставить, уже успела под лавиной вражеского огня сменить позиции, и мне приходится спрашивать, где она сейчас находится. Я вновь совершаю бросок по адскому полю под артиллерийским огнем и градом пуль. В конце концов шинель на мне вся изодрана в клочья, но я сам каким-то чудом цел и невредим, если не считать нескольких царапин.

26 марта. Риск, который несет с собой курьерская служба, — эти безумные гонки по грязи и воронкам — это игра не на жизнь, а на смерть. Но, с другой стороны, я играю в нее всего пять дней. За эти два дня двое моих курьеров вышли из строя по причине ранения, я же должен обучить тех, кого прислали взамен. А пока, как говорится, лукавый не дремлет. После крупного наступления с нашей стороны, которое, правда, не дало ощутимых результатов, русские развернули контрнаступление. Нам, курьерам, в эти дни пришлось нелегко, и я в очередной раз проклял майора, который обещал «не подставлять» меня под пули.

Когда летишь по полю на чертовом мотоцикле, защиты ждать неоткуда, а я то и дело ношусь как заяц по полям в поисках нужной мне роты. Когда я подхожу к моей машине и снимаю кожаные ремни с вещмешка, в котором храню еду, я слышу, как рядом со свистом пролетает граната, после чего грохочет взрыв, причем в непосредственной близости от нашей школы. Осколки впиваются в каменную кладку. Я слышу, как они проносятся мимо, и инстинктивно втягиваю голову в плечи и пригибаюсь. Увы — слишком поздно! Не иначе, как на одном из них было написано мое имя. Сначала я чувствую лишь легкое прикосновение к моему прорезиненному плащу, а затем что-то больно ударяет меня по локтю. Я ощущаю резкую боль, по рукаву стекает ручеек крови, но зато неожиданно я чувствую себя свободным, словно с моих плеч сваливается тяжкий груз. А еще мне понятно, что и на этот раз, как и прежде, у меня имелось дурное предчувствие.

Глава 17. ЛУЧШЕ СМЕРТЬ, ЧЕМ СИБИРЬ