Кровавобородый (СИ)

Тауриэль едва сообразила сквозь усталый туман своих растерянных мыслей, о чем девушка говорит. Растерзанный орками мирный дом, сожженный драконом город. Как давно это было… Прожитые ей годы как будто разбили и перемешали осколки, давнее казалось близким, а случившееся вчера лежало годы назад. Она кивнула, устало улыбнулась в ответ на эту благодарность и пошла было дальше, но остановилась через шаг. Куда ей идти?

Сигрид дала ей ответ, хоть на один этот день.

- Будь нашей гостьей сегодня, - попросила Сигрид, и в ее голосе Тауриэль услышала улыбку, неуверенно старающуюся согреть между ними поздно-зимний холод. - Когда нас больше не нужно защищать.

С тех пор Тауриэль не раз бывала гостьей в доме короля, но интерес и тепло, с какими там ее встречали, удивляли ее по-прежнему. Она не понимала их причин.

Кили она не понимала тоже, никогда. Звезды желанны лишь на расстоянии, ими любуются, но руки протягивают к земному огню. Она не могла отыскать в себе то, что он в ней видел, к чему потянулся через пропасть, которую ей не пришло бы и в голову попытаться преодолеть. Не знала, ради чего он захотел бы вернуться.

Жизнь требовала от нее метких стрел чаще, чем нежных слов, и она знала, как врачевать только те раны, которые можно увидеть. Из мира давно ушли те, для кого она была дочерью, сестрой ей некому было стать. Она была другом и воином, но друг ушел, клинок выпал из ее рук...

А для него, для Кили, она была - она.

Она не видела Кили со дня коронации. Часто, очень часто она возвращалась к Эребору, надеясь на случай, но он не покидал своего каменного королевства, а она не могла и не желала снова войти туда незваной. В тот день Тауриэль вновь была в Дейле, медленно переходила от одного прилавка к другому на первой ярмарке возродившегося города. Не много торговцев привели сюда совсем недавно освободившиеся от драконьей тени дороги, но это все равно был праздник, и редкие цветы иноземных товаров под прохладным здешним солнцем зацвели по-особенному чудесными красками.

- Флейта? Ты называешь эту штуковину флейтой? - Громкий позабавленный возглас совсем рядом зацепил слух Тауриэль, и она, невольно обернувшись, обнаружила себя перед прилавком с музыкальными инструментами. Говоривший же оказался ей знаком: гном, упрямо не расстававшийся со смешной своей шапкой, с улыбкой не на лице, а в сердце, с глазами черными и живыми, как земля. Он рассматривал короткую флейту, украшенную прихотливой резьбой, и то и дело позабавленно фыркал.

- Флейта и есть, - сварливо ответил ему купец. - Эльфийской работы, потому и резьба на ней такая богатая!

- Да тут вырезано больше, чем осталось, - воскликнул гном, но все-таки поднес флейту к губам, наиграл быструю звонкую мелодию и неодобрительно качнул головой. - Плачет, что твоя иволга, а должна смеяться, как жаворонок.

Тауриэль улыбнулась.

- Наши песни все больше печальны, - сказала она. - Негоже флейте смеяться, когда невесел певец.

Гном узнал ее, размашисто поклонился, приветствуя. Тауриэль склонила голову в ответ, и тут взгляд ее упал на лежавшую в конце прилавка скрипку из удивительно светлого дерева, такого несравненного огненно-золотого цвета, будто янтарь пропитывал его, как под осень сок пропитывает спелые мягкие фрукты. Чуть тронешь струны - и музыка брызнет сладкими каплями, потечет золотым медовым ручьем.

- Купил у мастера из южан, - сказал купец, заметив, что заинтересовало ее. Он с удовольствием поднял скрипку к плечу и заиграл. Струны под смычком запели густым и глубоким голосом, и эхо их чужеземной речи еще раздавалось у Тауриэль в груди, даже когда купец вновь опустил инструмент на прилавок.

- Голос красавицы, - восхищенно сказал гном с флейтой и добавил с негаданной и милой галантностью: - Тебе, госпожа, подойдет.

Тауриэль покачала головой.

- Я не умею творить музыку. - Она коснулась пальцами серебряных струн скрипки, и, простившись, пошла прочь.

Веселая шумная площадь давно осталась позади, но пальцы не отпускало ощущение тугих звонких нитей под ними, натянутых мирной тетивой и не смерть, а жизнь бросающих в воздух. Все прежние годы она не стремилась к музыкальному мастерству, не любила праздники с их звенящими струнами и долгими песнями. Тишина была лучше любых мелодий, а птицы пели чудеснее менестрелей, потому что язык их был ей неведом. Но сейчас… Она развернулась и стремительно зашагала назад.

- Опоздала, госпожа моя, - развел руками купец. - Знакомец твой купил ту скрипку. В подарок, сказал. Может, тебе и дарить надумал - видно было, она тебе приглянулась.

Тауриэль засмеялась.

- Едва ли!..

Часть 3