Кровавое безумие Восточного фронта

Откуда-то подогнали небольшой тепловоз с прицепленными к нему несколькими товарными вагонами, и мы отправились в путь. Мы сразу же обратили внимание на ужасное состояние рельсового пути — время от времени его подрывали минами, а потом кое-как приводили в порядок. Вскоре заявила о себе и русская артиллерия — несколько снарядов разорвалось прямо у насыпи. Странное это было ощущение — вроде едешь в поезде, а тебя враг обстреливает из пушек, даже смешно как-то. Когда мы уже подъезжали к вокзалу Старой Руссы, кое-где поблизости падали снаряды. На территории вокзала мы наскоро поели, а затем начался марш по довольно сильно разрушенным улицам города. Под периодически вспыхивающим беспокоящим огнем противника мы вынуждены были передвигаться разреженным строем. Прекрасно помню, как мы маршировали мимо архитектурного ансамбля Вознесенского собора с весьма оригинальной колокольней, тоже полуразрушенной. Большевики превратили чудесный памятник архитектуры в атеистический музей. Впоследствии у меня появилась возможность срисовать этот шедевр архитектуры.

Было начало августа 1942 года, стояла жуткая жара. Мы не успевали наполнять свои 750-граммовые фляги. В условиях полнейшего бездорожья мы продвигались в направлении Рамушево, небольшого городка на восточном берегу Ловати, черной речки. Наши саперы штурмовой группы, уже дожидавшиеся нашего прибытия, на своих проворных десантных катерах переправили нас через почти семисотметровую реку. Чуть южнее Рамушево мы сошли на берег и в полуразрушенном городе попали под артобстрел.

Именно южнее Рамушево и начинался узкий и пользовавшийся дурной славой коридор войскового подвоза — артерия, питавшая хорошо известный Демянский котел, участок площадью 280 квадратных километров. Там начиная с 8 февраля 1942 года в кольце окружения противника находилась 16-я армия генерал-лейтенанта Отто фон Кнобельсдорфа в составе шести пехотных дивизий. На этом участке фронта развернулось самое долгое в истории Второй мировой войны сражение на окружение, затянувшееся в общей сложности на 12 месяцев и 18 дней. Вот туда, в этот котел, мы, молодые пехотинцы, и угодили, мне тогда как раз исполнилось 19 лет.

Что-то восточное проглядывает в красивом здании Воскресенской церкви в Старой Руссе — городе у озера Ильмень. Я, в ту пору 19-летний пулеметчик, проходя мимо в колонне, не мог не заметить ее. Но времени на рисунки не было — этот возник лишь позже

Маленькое солдатское кладбище неподалеку от реки Ловатъ в Рамушево, юго-восточнее озера Ильмень

Прежде чем приступить к детальному описанию своих впечатлений, мне хотелось бы вкратце пояснить о причинах возникновения кольца окружения под Демянском. Произошло это в суровую зиму 1941/42 гг., суровую даже по русским меркам, в условиях которой пришлось действовать нашим войскам. Как утверждали, это была самая холодная зима за 140 лет. Примерно с конца ноября 1941 года установились морозы в 40–50 градусов.[10] У большинства наших солдат были только каска на голове, вязаная куртка и перчатки. Потери по причине обморожений в этих условиях были колоссальными и почти до критического минимума сократили численность войсковых соединений. Заболоченные участки под Волховом, у озер Ильмень и Селигер, быстро сковали морозы, что позволило сибирским ударным дивизиям, солдаты которых были соответствующим образом экипированы для ведения боевых действий в условиях морозов, совершить решающий прорыв на широком фронте. Тем самым участь 16-й армии была фактически предрешена — она в полном составе оказалась в кольце окружения. Нетрудно догадаться, что при таком холоде и оружие отказывало. Стволы минометов покрывались льдом, да и с артиллерийскими орудиями возникали аналогичные проблемы. Войсковой подвоз агонизировал. И положение окруженных с каждым днем все более осложнялось. Необходимо было создать фронт внутри кольца окружения, причем в условиях сокращенного более чем наполовину продовольственного рациона. Лошади, а их было несколько тысяч, остались без прокорма, и среди них начался массовый падеж. Военные ветеринары отчаянно боролись за каждое животное, но в конце концов оставался единственный выход — пристрелить его ради избавления от мук. Конина поступала на полевые кухни, потому что именно она стала основным источником пропитания войск. Кости и внутренности доставались местному населению, в отходы шли одни только копыта.