Кровавое дело

— Да. Мне не терпится увидеть Варшаву. Я думаю, что ни один поезд не отвезет меня достаточно быстро. Итак, вы сегодня же будете иметь возможность поселиться в ваших апартаментах, мой дорогой коллега. Я думаю приехать в Париж в будущем году и рассчитываю на ваше гостеприимство. Надеюсь, вы не откажетесь приютить меня?

— Вы должны знать, дорогой учитель, что мне всегда приятно видеть вас!

— Верю и поэтому вполне на вас рассчитываю.

И, подавая Пароли карточку, на которой было написано несколько слов, Грийский прибавил:

— Вот мой адрес в Варшаве. Пишите почаще. Пишите о ваших успехах. Я интересуюсь и буду интересоваться лечебницей так же, как и прежде, когда еще она была моей.

— Обещаю писать аккуратно, но ведь вы же не окончательно прощаетесь со мной?

— Нет, я именно прощаюсь с вами теперь же. Я уезжаю. Багаж мой совершенно готов. За ним приедут после. Я буду занят несколькими визитами и устройством кое-каких последних делишек. Сюда я больше не вернусь.

— Но мне очень хотелось бы по крайней мере проводить вас на вокзал.

— Я и сам был бы рад, но это невозможно, потому что я еще наверное не знаю, на каком поезде уеду.

— В таком случае позвольте сказать вам, что я благодарен и всегда буду благодарен вам за все то, что вы для меня сделали!

— Я сделал ваше счастье и составил вам состояние. Я радуюсь этому, потому что вы вполне заслуживаете как того, так и другого.

Обе знаменитости пожали друг другу руки.

— Со всем служебным персоналом я уже распрощался сегодня утром, — продолжал Грийский, — счеты мои все покончены, следовательно, здесь меня больше уже ничто не удерживает. Я уезжаю довольный, потому что знаю, что в ваших руках мое заведение прозябать не будет. Вы именно тот преемник, которого мне было нужно, и я могу предсказать вам самое блестящее будущее.

— Принимаю ваше предсказание, учитель, — с улыбкой отвечал Пароли.

— Ну, так поцелуемся, — проговорил старый поляк, действительно тронутый до глубины души — явление, которое можно было счесть за настоящий феномен.

Они обнялись, затем Грийский сел в поданную для него карету и уехал.

Пароли сказал лакею, что сегодня же поселится в квартире директора, и отправился на обход.

Глава XII

ПАУК ПРОДОЛЖАЕТ ТКАТЬ ПАУТИНУ

Сесиль провела ночь в настоящей лихорадке. Единственная мысль безраздельно завладела молодой девушкой.

В те редкие минуты, когда она засыпала, образ Анджело Пароли неотступно стоял перед нею, как сладкое сновидение.

Она положительно находилась под обаянием этого человека и постоянно спрашивала себя, по какой странной игре судьбы случилось так, что этот человек пришел к ней, полюбил ее с первого взгляда и обещал осуществить самые честолюбивые мечты, когда-либо приходившие в красивую, капризную головку девушки.

Став женой богатого и знаменитого директора глазной лечебницы, она, конечно, будет окружена всеобщим уважением и почетом.

Прошлое для нее перестало существовать. Оставалось одно только светлое, радостное, лучезарное будущее.

Смерть отца была для Сесиль только маленькой, почти незаметной, черной точкой на этом сверкающем горизонте.

Еще вчера совершенно одинокая в мире, молодая девушка сегодня имела покровителя и друга, который любил ее и которого она любила и который через несколько дней должен был стать ее мужем!!

Она ни минуты не сомневалась в том, что действительно внушила Пароли непреодолимую и пылкую любовь в одну секунду. Ведь Пароли знал и о ее увлечении, и о последствиях этого увлечения и великодушно принимал на себя ответственность за то и другое.

Самоотвержение Анджело и его преданность казались ей недосягаемо высокими, и человек, обладающий подобными качествами, казался существом сверхъестественным, полубогом.

Да, итальянец прекрасно сыграл свою роль!

Сесиль Бернье чувствовала, что принадлежит ему душой и телом.

Встав пораньше, она начала одеваться с кокетливостью и старанием, от которых с некоторого времени почти совершенно отвыкла. Ей очень шел траурный костюм, она казалась в нем еще красивее.

Одевшись, она послала старую Бригитту за каретой и немедленно отправилась на улицу Sante.

Приехав к указанному ей итальянцем дому, Сесиль вышла из кареты.

Наружный вид здания впечатлил ее.

— Доктор Пароли? — обратилась она к консьержу.

— Вы на консультацию или по личному делу?

— По личному делу.

Консьерж позвонил в тембр один раз.

На звон вышел лакей в синей ливрее с медными пуговицами и ввел посетительницу в гостиную, отделявшуюся еще какой-то комнатой от кабинета директора.

Гостиная была меблирована с изящной, но строгой роскошью. На золоченых консолях стояли дорогие бронзовые вещи. На стенах висели картины лучших мастеров.

«Как все грандиозно и великолепно», — подумала Сесиль.

Подойдя к окну, она увидела обширные внутренние постройки и двор, содержащийся в замечательном порядке и тщательно усыпанный песком. На дворе беспрестанно ходили взад и вперед сторожа, служащие и ассистенты. За двором простирался сад, поросший высокими деревьями.

Пароли не солгал и, очевидно, ничего не преувеличил: больница была перворазрядным заведением.