Кровавое дело

— Пять дней по десять франков — пятьдесят. Сейчас получите.

Широкое смуглое лицо продавца каштанов выразило в одно и то же время и недоверие, и радость.

— Давайте ваш передник и нарукавники, живо!

Продавец повиновался. Луиджи переоделся, вынул из кармана условленную сумму, положил ее в руку пьемонтца и прибавил:

— Вот пятьдесят франков. Предупредите кабатчика, что вы принуждены отлучиться и на свое место ставите приятеля. И не показывайтесь в этом квартале дня два!

Пьемонтец, пожав руку оружейнику, ушел.

Луиджи сейчас же устроился в лавочке величиной в квадратный метр, надвинув шляпу на глаза. День прошел, а в москательной лавке ничего не произошло. В половине девятого он пообедал в кабачке, направился к «Ambigue» и стал прохаживаться в крытой галерее. В первый же антракт пришел Пароли, который знаком велел ему следовать за собой. Они дошли до улицы Бонди, и, когда очутились в уединенном и темном месте, Анджело спросил:

— Ну, что нового?

— Ровно ничего.

— Как ты устроился?

Оружейник рассказал.

— Я тебе дам вперед, — произнес Пароли и вручил ему два стофранковых билета.

— Где я увижу вас завтра вечером?

— На улице Sante. Если меня не будет дома, подожди моего возвращения.

Луиджи пошел на свою квартиру, а на другой день в половине восьмого утра он уже был на улице Дам и занял свой наблюдательный пост. Прошло около четверти часа, как вдруг оружейник увидел служанку, возвращавшуюся домой в сопровождении господина серьезной наружности, с большими баками, одетого в черный костюм и белый галстук.

«Это, должно быть, доктор», — подумал Луиджи.

И он не ошибся. Хозяйка лавки ждала доктора на первом этаже. Она наскоро сообщила ему подробности ужасного падения Эммы-Розы, а затем повела его к дочери. Врач взял горячую руку Эммы и стал считать пульс.

— Небольшая лихорадка, — сказал он. — Что у вас болит, дитя?

— Голова… То тупая боль, то до такой степени острая, что я с трудом удерживаю крик.

— А зрение?

— Глаза не болят, но и сегодня, как вчера, мне кажется, что в комнате туман.

Солнечный луч проник в окно и упал на ее постель.

Доктор осмотрел глаза и слегка нахмурился.

— Рану затянуло? — спросил он.

— Почти совсем, — ответила Анжель.

— Мне необходимо ее осмотреть.

Анжель поспешила снять легкую повязку.

— Совсем затянуло, — сказал доктор. — Да и некстати скоро, так как вследствие этого и головные боли, и ненормальность зрения. Не беспокойтесь, сударыня, это ничего. Мы положим за уши мушки и оттянем кровь. Я сейчас напишу рецепт. Потрудитесь дать мне бумагу.

— Внизу все приготовлено.

Спустились в лавку, и врач написал рецепт.

— Когда вы посетите нас?

— Завтра.

— Вы не находите опасности?

— Нет. Мне кажется, что нет серьезного осложнения. Повторяю, рана зарубцевалась слишком скоро, и оттого — боли.

— Какие последствия?

— Например, катаракта и потеря зрения.

— О, Господи! — воскликнула Анжель, бледнея.

— Успокойтесь, мы пресечем зло в корне.

— Вы надеетесь?

— Вполне уверен.

— Да услышит вас Создатель! Если бы моя дочь ослепла, я сошла бы с ума.

— Ничего подобного теперь не случится, ручаюсь вам.

Доктор ушел, взяв с собой записку своего коллеги из Сен-Жюльен-дю-Со о ходе болезни. Катерина побежала в аптеку, и скоро две мушки были за ушами у Эммы. Оставалось ждать, какое действие окажет предписанное средство.

— Мама, мне гораздо лучше; разве я должна непременно лежать? — спросила девушка после полудня.

— Нет, милочка, если ты чувствуешь достаточно сил, никто тебе не запрещает, даже напротив.

— Я встану.

Анжель помогла Эмме-Розе одеться и провела к камину.

— Как ты себя чувствуешь теперь?

— Гораздо лучше, почти совсем хорошо.

— Какое счастье!

Анжель осыпала поцелуями белые худенькие ручки Эммы, возносясь душой в благодарственной молитве Всевышнему.

Глава XXVII

АРЕСТ АНЖЕЛЬ

В эту минуту две кареты остановились перед лавкой. Из них вышли господин де Жеврэ, начальник сыскной полиции, письмоводитель и два агента, Светляк и Спичка. Луиджи так удивился, что едва удержался от громкого восклицания.

— О, полиция! — пробормотал он. — Я узнаю начальника сыскной полиции. Неужели все эти «рыжие» приехали за леденцами от кашля или за грудным чаем?

Приехавшие направились в лавку Анжель. Первым вошел судебный следователь, а за ним — остальные. Катерина была одна и, увидя нашествие незнакомцев, вовсе не похожих на покупателей, струсила.

— Барыня, барыня, сойдите вниз поскорее! — закричала она пронзительным голосом.

Испуганная криком служанки, Анжель торопливо спустилась и побледнела, как смерть, оказавшись лицом к лицу с начальником сыскной полиции и судебным следователем. Однако, преодолев волнение, она твердым голосом произнесла:

— Ваше присутствие меня удивляет. Чем это вызвано?

Господин де Жеврэ ответил:

— Смертью господина Жака Бернье, вашего отца…

— Потише, ради Бога, потише, — перебила Анжель с живостью, глухим голосом.

— Почему потише?

— Моя девочка наверху… еще совсем больная… а я хотела бы, чтобы тайна моего рождения никогда не была ей открыта. Войдите сюда, господа… здесь никто нас не услышит.