Кровавое евангелие

Они вошли в полутемную комнату, воздух в которой был пропитан запахами пыли и плесени. У Эрин сразу запершило в горле, и она закашлялась. Интересно, мелькнула у нее в голове мысль, сколько времени прошло с последнего проветривания этой комнаты. По привычке, свойственной ученым, она хотела потребовать защитную маску.

Отойдя чуть в сторону, Распутин потянул за проволоку, протянутую к оголенной лампочке, висящей под потолком. В тусклом мерцающем свете они увидели груды какого-то хлама, лежащего вдоль стен. Комната имела вид гостиной, превращенной в склад ненужных вещей.

— Вот мы и пришли! — Распутин повернулся к своим людям. — Подождите снаружи. Я думаю, нас слишком много для такого маленького помещения.

— Где мы? — спросил Джордан, поморщившись от гудения лампочки у него над головой.

— Мы под Эрмитажем, — ответил Распутин. — Это один из самых больших художественных музеев в мире.

Джордан обвел глазами захламленную, тесную комнату.

— Не очень-то верится в это.

— Это хранилища музея, — недовольным голосом пояснил Распутин. — А вот наверху, где расположен сам музей, — там истинное великолепие.

Эрин почувствовала приступ профессионального мучительного дискомфорта. До нее, как и до большинства людей науки, доходили сведения о плачевном состоянии эрмитажных коллекций, в течение долгого времени находящихся в запасниках, где сами условия хранения являются угрожающими для существования экспонатов, однако она и вообразить себе не могла, что дело в действительности обстоит настолько плохо. Стоило ей сделать шаг вперед, как из кучи, накрытой каким-то заплесневелым тряпьем, выскочила мышь.

Она в испуге отпрянула назад.

— Так что, вот здесь и в таких условиях музей хранит свои запасники?

Распутин молча пожал плечами, как бы говоря этим жестом:

Что значит история для того, кто прожил на свете уже много веков?

Эрин обтерла ладони о джинсы и с отчаянием посмотрела вокруг. Картина в раме, прислоненная к стене и еле заметная под грудой хлама, походила на оригинальную гравюру на дереве Дюрера «Четыре всадника».[82] Эта бесценная гравюра по дереву валялась в куче сломанного инструмента и старых полусгнивших гобеленов. Черные соцветия плесени почти во весь потолок свидетельствовали о недавней протечке.

— Неужели в музее нет другого места? — не унималась Эрин.

Распутин усмехнулся и дружески подтолкнул локтем Руна.

— А она ничего, верно? Эта Женщина, умудренная Знанием, из твоей триады.

Не отвечая ему, Рун повернулся к Джордану:

— Стоит попробовать здесь твой детектор.

Пока Джордан производил начальную загрузку датчика для обнаружения газа, Эрин не отступала от волнующей ее темы:

— Почему ничего из лежащего здесь не каталогизировано?

Распутин потянул за какую-то грязную тряпку, похожую на старую скатерть, купленную на блошином рынке.

— Осторожно! — Эрин коснулась верхней части перевернутой вверх ногами статуи и провела пальцем вдоль вытянутой ноги. — Это же Роден. «Танцовщица». Это же бесценно.

— Возможно, — согласился Распутин.

Монах подошел к стопкам книг в кожаных переплетах, порылся в них. Страницы и обрывки страниц полетели на пол из его рук.

Эрин закрыла глаза. Она не могла смотреть на это, ей была ненавистна мысль о том, что такой урон может быть причинен артефактам этого музея и его архивным записям.

Рун тщательно приглядывался к ящикам.

— Григорий, — спросил он, — а почему ты решил, что надо искать именно в этой комнате?

— По датам. — Григорий показал на желтую карточку, закрепленную на стене ржавым гвоздем. — Это одна из комнат, в которой русские войска, вернувшиеся домой в конце мая, складировали сокровища, награбленные в Европе.

— И сколько тут таких комнат? — поинтересовался Джордан, машущий из стороны в сторону детектором, который он окончательно загрузил.

— Несколько, — ответил Распутин.

Кусок отвалившейся от потолка штукатурки пролетел буквально в дюйме от головы Эрин.

— И во всех такой же беспорядок?

Ее голова задела едва горящую мелькающую лампочку.

— Во многих даже хуже.

Огорченно вздохнув, Эрин присоединилась к Руну, занимающемуся осмотром книг.

Они потратили примерно час на осмотр первой группы комнат-хранилищ. Распутинская свита не помогала. Его сподвижники просто стояли в коридоре и курили. Курение также не шло на пользу экспонатам, но Эрин полагала, что курение — это всего лишь песчинка в песочных часах, отсчитывающих время неминуемой гибели всех этих сокровищ.

Распутин своей обычной веселостью вызывал у нее раздражение.

— Еще одна внизу, и на этом конец! — объявил он и повел их вниз по сырому коридору.

Следующая комната, так же как и первая, была завалена до потолка смесью из ненужных и бесценных предметов, но здесь хотя бы соблюдалась определенная тематика — военная или относящаяся к военному времени. Эрин смотрела на огромную массу русских флагов, груды шлемов, штыков, составленных в некое подобие пирамид, и что-то лежащее посреди комнаты, похожее на гигантский пропеллер.