Кровавое Евангелие

– Я своим гостям глаза не завязываю, – вспылил Джордан, сжимая кулаки. – Ничего себе проявление гостеприимства…

– Тем не менее… – Рун отстегнул свой ремень безопасности.

Священник, сидевший рядом с ним, передал ему две ленты из черной ткани.

Нога Джордана, соприкасающаяся с ногой Эрин, напряглась и стала твердой как камень. Его ноги со всей силы уперлись в пол. Он, казалось, готов был броситься на сангвинистов без оружия – с одними кулаками и ожесточением.

Дотронувшись до его руки, Эрин сказала:

– Сейчас не время для этого, Джордан.

Он посмотрел на нее такими глазами, будто только что обнаружил, что она находится рядом с ним. Несколько секунд пристально смотрел на нее, а потом согласно кивнул.

Рун встал, ловко балансируя в качающемся вертолете. Сначала он завязал глаза Джордану, а потом закрепил черную повязку на глазах Эрин. Его холодные пальцы, осторожно касаясь ее волос, затянули узел на ее затылке. Закончив, он задержал свою ладонь на секунду дольше, чем требовалось, словно успокаивая ее.

После этого Эрин слышала, как он отошел, а потом до ее слуха донесся щелчок – он снова, сев на место, пристегнулся ремнем безопасности.

Чья-то рука крепко сжала ее руки. Это горячая ладонь Джордана грела ее ладони – он тоже хотел успокоить ее. То, что Стоун хотел сообщить ей посредством этого контакта, было простым и понятным.

Что бы ни ожидало впереди, они пройдут через все вместе.

Глава 20

26 октября, 21 час 13 минут по местному времени

Иерусалим, Израиль

Рун помог солдату и женщине выйти из вертолета, провел их под вращавшимися лопастями. Он вывел их со взлетно-посадочной площадки, расположенной на крыше одного из зданий, и, проведя по нескольким лестницам, вывел на какую-то узкую улицу. И во все время этого путешествия солдат крепко сжимал в своей руке руку женщины.

На их лицах не было заметно испуга, но Рун слышал тревожное биение их сердец, чувствовал соленый запах их страха и видел, как блестят капельки пота на их коже. Он делал все возможное, чтобы прикрыть их от глаз остальных, вести их по таким переходам, чтобы им было удобно идти рядом. Он отказался перепоручить их кому-либо из своих собратьев – не из-за опасения, что кто-то из них может плохо обойтись с ними; он попросту считал своей обязанностью защищать их, чувствуя ответственность за этих людей.

Корца наблюдал, как они, прижавшись друг к другу, шли по улицам.

Эрин и Джордан.

Так или иначе, но в его сознании они перестали быть солдатом и археологом, а стали просто Эрин и Джорданом. Руну не нравилась такая постепенно нарастающая симпатия. Она создавала некие узы, которых не должно было быть. Эту жестокую истину он постиг много столетий назад.

Никогда впредь.

Он отвернулся.

Снова оказавшись на улице, они пошли по ней. Рун вдыхал ночные запахи старого города – пахло копотью, остывшими камнями, гниющими отходами на базаре. Другие сангвинисты окружали их трио.

Рун надеялся, что их окружение укроет от любопытных глаз эту пару, идущую с завязанными глазами.

Пока все было спокойно: закрытые ставнями витрины магазинов, слабое освещение. Корца прислушивался к стуку сердец, доносившемуся из узких аллей и с уличных перекрестков, образующих настоящий лабиринт в этом квартале города. Ничего подозрительного не было, но он все-таки заставлял их идти быстрее, опасаясь того, что их в любой момент могут увидеть.

Через несколько минут их группа подошла к стене, выложенной из грубо отесанного камня, возле которой их ждал одетый в мантию человек. Он постукивал своим кожаным ботинком по камню поребрика, выражая этим свою нервозность и нетерпение. Человек был невысоким и круглым, причем его рост и ширина были примерно одинаковыми. Его лицо и выбритая макушка излучали красноватое свечение.

Ну точно как у грифа.

Этого человека Рун знал: падре Амбросе – и практически не придал значения встрече с ним. Он просто охраняет проход.

Амбросе сделал шаг вперед, приветствуя их и в то же время преграждая им путь. Взгляд его безразлично скользнул по Руну и сопровождающим сангвинистам, но внимательно и пристально стал изучать Эрин и Джордана.

Его речь была сжатой и настолько немногословной, что ее можно было посчитать грубой.

– Вы не должны разглашать того, что увидите за этими воротами. Ни вашей семье, ни вашему армейскому руководству.

У Джордана, на глазах которого все еще была черная повязка, эти слова вызвали прилив упрямства – он остановился, притянув Эрин к себе.

– Я не исполняю приказов, полученных от того, кого я не вижу.

Рун понял причину столь бурной реакции этого человека и снял с глаз обе повязки прежде, чем Амбросе успел открыть рот и выразить протест. На эту пару уже насмотрелись и о ней наговорились. Знание о расположении этого места казалось малозначимым в сравнении с тем, что они уже видели. Кроме того, эти двое в любом случае должны пройти внутрь помещения.

Джордан протянул руку Амбросе.

– Сержант Стоун, Девятый батальон рейнджеров, а это доктор Грейнджер.