Кровавое Евангелие

– Я написал письма обо всех людях моей команды. – Сержант старался говорить ровным, профессионально бесстрастным голосом, не раздумывая над фразами и словами. – Эти письма необходимо доставить их семьям по причине их смерти, в том числе и моей семье по той же причине. Могли бы вы проследить за тем, чтобы эти письма были доставлены куда положено?

Бернард склонил голову.

– Конечно, сын мой. У нас есть контакты со многими армейскими капелланами.

Джордан кашлянул, прочищая горло, и тем же твердым голосом попросил:

– И еще одно, Ваше Высокопреосвященство.

– Ну конечно, сын мой, говори.

Джордан потянулся к маленькому, застегнутому на молнию карманчику куртки и вынул из него обручальное кольцо. Держа его между большим и указательным пальцами, он вспомнил тот дождливый день, когда Карен надела его ему на палец. После выпускного класса средней школы воспоминания об этом моменте до сих пор будоражат его душу так, словно по ней мчится тяжеловесный состав. У них и мысли не было о том, что им суждено расстаться.

– Пожалуйста, проследите за тем, чтобы это кольцо передали семье моей жены, – сказал он. – Я всегда говорил им, что, если я погибну, они получат его. Они говорили, что хотели бы похоронить его рядом с ее могилой.

Глава 25

26 октября, 23 часа 14 минут по местному времени

Иерусалим, Израиль

Когда Джордан передавал кардиналу кольцо своей покойной жены, Эрин пила воду, и у нее от волнения, да и от удивления тоже, случился приступ кашля.

Обручальное кольцо сияло золотом на красной кожаной перчатке кардинала, пока он не сжал его в ладони.

– Все будет сделано так, как ты хочешь, сын мой.

Выходит, Джордан не женат – он вдовец.

Эрин старалась переосмыслить образ Стоуна с учетом только что услышанного, а он в это время объяснял кардиналу, где найти написанные им письма и куда послать обручальное кольцо. Он ведь должен был быть женатым. Об этом свидетельствовала белая полоса на безымянном пальце его загорелой ладони. Она была буквально вне себя из-за того, что неверно истолковала увиденную улику. Он был вдовцом, вдовцом, который, без сомнения, любил свою жену, но и ее не хотел упускать.

Это меняло все. Если он одинок, то все его поступки приобретают совершенно иную окраску – так же как и ее собственные. Эрин начала ретроспективно просматривать все их прошлые контакты, все время невольно возвращаясь к тому поцелую в его комнате.

Она внезапно почувствовала, что кончиками пальцев ощупывает свои губы, и, сделав над собой усилие, отвела руку от лица.

– Прошу прощения, Ваше Высокопреосвященство, – высокий неприятный голос, донесшийся из сада, привлек всеобщее внимание. – Я могу убирать?

Эрин встала, не зная, куда теперь идти.

– Ну конечно, сын мой, – ответил кардинал. – Мы ведь уже отужинали.

Желая хоть чем-то занять руки и собраться с мыслями, Эрин принялась помогать падре Амбросе убирать со стола, в то время как Джордан и кардинал продолжали беседу. Неся в руках тарелки, она последовала за торопливо идущим к лестнице падре.

Выйдя из сада на лестницу, Эрин закрыла за собой дверь, желая уловить момент, когда они со священником окажутся наедине.

– Я хотела бы поговорить с падре Корцей, – сказала она.

Падре Амбросе ловко ухватил оставшуюся в чаше виноградину и съел ее. Вдали от глаз кардинала он вел себя менее сдержанно. А может быть, некоторая свобода в его поведении объяснялась тем, что он не видел в ней угрозы своему положению.

– Вы, конечно, можете попытаться поговорить с ним, но наш падре Корца не очень-то коммуникабельный человек.

– Мне все-таки хотелось бы попробовать, а вдруг повезет, – не отступала Эрин.

– Ну, хорошо, – падре Амбросе едва заметно улыбнулся, как бы давая понять, что у него есть что еще сказать. – Но я вас предупредил.

Она последовала за ним в на удивление по-современному оборудованную кухню и поставила тарелки в раковину. А он взял два бронзовых подсвечника из шкафчика, вставил в каждый по свече и зажег их.

– Там, куда мы идем, нет света, – объяснил он.

Вручив ей один подсвечник, Амбросе направился снова к винтовой лестнице. Они стали спускаться, ввинчиваясь все глубже и глубже вниз, прошли мимо келий, где они с Джорданом мылись, где они целовались. Эрин торопливым шагом прошла по этому этажу.

Продолжая спускаться в глубину, она обдумывала, как лучше всего подойти к Руну. Вспомнила, как он пришел в бешенство, когда они с Джорданом согласились быть его спутниками в поисках Книги. Но почему? Какую цену он уже заплатил четыре столетия назад?

Эрин мысленно прикинула его возраст. А может ли ему и вправду быть пятьсот лет? Если да, то выходит, что он жил в эпоху Ренессанса. Этим можно объяснить его вежливые, формальные манеры, но все остальное в нем никакому объяснению не поддается.

Так же как необъяснимо и то, зачем она сейчас спускается к нему вниз.

Отчасти объяснение было простым: сбежать. Ей необходимо было найти пространство и время, где она могла бы настроить себя на новые отношения с Джорданом.