Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана)

«…Атаман Черноморского войска оценил…иркутские казаки здесь одни из лучших: и по дисциплине, и по боевым качествам, и по характеру. Они стоят насмерть…»

В один из вечеров середины июля Михайлову на «базу» позвонил Смолин и странным, каким-то убитым голосом сказал, что сейчас подойдет к нему. Пришел. Один его вид говорил, что произошло что-то ужасное — бледный, весь какой-то потерянный…

— Влад, что случилось? — настороженно спросил его Вадим. — Кто..?

— У тебя что-нибудь выпить есть? — мотнув головой, вопросом ответил Смолин.

«Уф-ф!.. Значит, никто из иркутян, слава Богу, сегодня не погиб, — понял Михайлов. — А я-то уж подумал было…». И это его немного отпустило.

— Бренди только. Пойдём-ка в мой «кубрик», расскажешь…

Давно зная Влада и его отношение к «вопросу потребления», этот нехарактерный для него вопрос говорил о чем-то чрезвычайном… «Что же могло произойти такое, что так выбило его из «седла»?»

И Влад рассказал. Они, четверо иркутян, были в этот день на задании за мебельной фабрикой, когда увидели чуть ли не бегущую к ним пожилую женщину. Она, сбивчиво говоря, и сообщила им, что, будучи в саду у своего дома, только что услышала, как в доме соседей, где живут пожилая чета и их дочь, раздались выстрелы и крики… Их группа сразу же ринулась туда. Незаметно подобрались. Дверь в дом распахнута, изнутри доносятся крики, матерная ругань, плач… Тихо зашли в дом. В комнате, лежа на полу и корчась от боли, стонал раненый старик. Наставив стволы на двух испуганных женщин, рядом стояли двое в пятнистых «комбезах».

— …Казаки это были. Из нашей сотни. В драбадан пьяные, — рассказывал Смолин. — Мы-то в дом зашли тихо, как кошки, автоматы — на прицел, и со спины им: «Ни с места! Опустить стволы! Руки вверх!..» И тут из другой комнаты вваливается ещё один, увидел нас — хвать автомат, и в нашу сторону!.. Валерка его из своего РПК и… Опередил. Те же — махом руки «в гору». Ошалели «стопудово» — из них и хмель, казалось, сразу же вылетел. Разоружили этих мародёров. Оказали первую помощь деду. Слава Богу, что раны оказались не смертельными, но крови он потерял много. Сразу отослали соседку за «скорой»… Женщины же рассказали нам, что эти отморозки вломились к ним в дом, стали требовать вина, старик стал им выговаривать, пытался урезонить, они и дали по нему очередь…, - Влад ещё раз плеснул себе в кружку дешевого бренди, выпил. Помолчал немного. — Вобщем, вывели мы их из дома на улицу, и на виду у старика, тех женщин и соседок, тут же и… По моему, они даже и не поняли, за что их… Понимаешь, тяжело это всё…, на душе очень тяжко…

Бардак по части дисциплины, касающийся всех подразделений Приднестровья: гвардии, казаков, «спасателей», ополченцев, и иной раз, попахивающий «партизанщиной», был опять же следствием слабости военного руководства ПМР, отсутствия централизованного командования. Многие «дела» поначалу решались на уровне «полевых командиров». Захотел — повёл в атаку или сделали вылазку, отбили у «румын» чего-то там… Штаб обороны часто уж только после узнавал о проделанной «работе». Как однажды сказал об этом начальник штаба республиканской гвардии ПМР полковник В.Атаманюк: «…Командиров тысячи и их команды всё равно не выполняются». Всё это компенсировалось лишь личным мужеством и беспримерной стойкостью бойцов, замешанной на их ненависти к оккупантам. Но ведь из-за этой «махновщины» и потери тоже были немалые! Казакам «группы «Филин» запомнился случай, произошедший в одном из подразделений ТСО. О нём рассказал «Комиссар». «…Это произошло в ночь на 4 июля. Кто-то из бойцов по телефону сообщил командиру отряда, что их взвод идет в атаку. Командир наорал и приказал отставить атаку, но ему ответили, что сделать это уже невозможно. Что же произошло? Один гвардии майор, не успев вовремя выйти из боя, оказался на той стороне и залег, так как ОПОНовцы его заметили и, не жалея патронов, открыли сильный огонь. К «спасателям» подбежали гвардейцы и подбили парней идти в атаку, отбивать своего командира. Майора спасли, но из атаки не вернулось семеро и четверых ранило. Когда командир ТСО увидел своих бойцов, лежащих во дворе рабочего комитета, он не смог сдержаться…»