Кровавое наследство

Насчет возвращения Лионеля не было более сказано ни слова, и в продолжение всего вечера обе дамы почти не разговаривали. Юлия прилежно вышивала на пяльцах, но наблюдающая за ней мистрисс Мельвиль заметила ее необыкновенную бледность. «Глупая девушка влюбилась в молодого художника, — думала вдова. — Как только приедет мистер Гудвин, я скажу ему, что здесь происходит».

На следующее утро, когда обе дамы завтракали в столовой, к ним с почтительным поклоном вошла мистрисс Бексон.

— Сожалею, — сказала она, — что должна огорчить вас дурными известиями, ибо болезнь всегда неприятна. Хотя, слава Богу, все принадлежащие к семейству здоровы, но страдает благородный молодой человек, который, без сомнения, прежде видел лучшие дни, что, впрочем, не дает ему права роптать на судьбу, и я вполне уверена, что вы, мисс Гудвин, и вы, мистрисс Мельвиль…

Бледная, дрожащая, не в состоянии скрыть сильного волнения, Юлия вскочила.

— Ради Бога, Бексон, говорите, что случилось? — прервала она длинную несвязную речь ключницы. — Кто заболел?

— Мистер Вильтон, — ответила старуха. — Я никогда еще не видела человека в такой сильной горячке.

— Послали ли вы за доктором? — по-видимому, спокойно спросила она.

— Как же! Один из наших конюхов отправился верхом в Гертфорд, но все-таки пройдет с полдня, пока приедет доктор; между тем я приказала Томасу уложить больного в постель и прикладывать ему холодные компрессы к голове.

— Так он очень болен? — спросила Юлия.

— О да, очень. Когда в это утро Томас вошел в комнату мистера Вильтона, он нашел его сидящим у открытого окна и дрожащим от холода, хотя он уже был в горячечном состоянии. Но страннее всего то, что он в бреду постоянно говорит об измене и убийстве: точь-в-точь, как наш бедный Калеб со времени своей болезни.

— Странно! — пробормотала Юлия. Дрожь пробежала по телу молодой девушки при мысли, что уже во второй раз человек, до того совершенно здоровый, внезапно заболевает, и что болезнь эта доводит его почти до безумия, вызывая в нем те же мрачные идеи. — Невольно поверишь в историю о привидениях, которую рассказывает прислуга о пустых покоях северного флигеля, — прибавила она.

То было печальное утро для Юлии; она прохаживалась из одной комнаты в другую, чтобы рассеяться, но мысли о молодом художнике не покидали ее. Он болен и может быть в опасности. Теперь только поняла она, что этот человек, которому она сначала покровительствовала из сострадания, стал для нее дороже всего в мире. Она поникла головой, и счастливая улыбка озарила лицо ее, как будто добрая фея нашептывала ей: «Ах, Юлия, ты очень хорошо знаешь, что и он тебя любит!» Но она вспомнила, что он болен, может умереть, и сердце ее наполнилось невыразимым страхом. Она бросила в сторону книгу и вышла на площадку. Бессознательно она несколько раз посмотрела на окна комнаты, в которой Левис Вильтон лежал в горячке — но шторы были опущены, и глубокая тишина, казалось, царствовала в ней. Между тем и мистрисс Мельвиль вышла из замка и присоединилась к Юлии. Хотя присутствие ее было крайне неприятно для молодой девушки, но она принуждена была терпеть его и должна была слушать болтовню своей докучливой компаньонки, тогда как мысли ее были заняты совсем другим. Заметив подъезжающего доктора, Юлия бросилась к нему навстречу.

— Любезный мистер Грангер, — сказала она, — я попрошу вас сказать мне всю правду насчет состояния больного, которого вы сейчас навестите. Если он в опасности, то я немедленно уведомлю моего отца.

Доктор, обещав исполнить ее просьбу, вошел в дом, а Юлия осталась с мистрисс Мельвиль ожидать его возвращения. Страшная неизвестность мучила ее до возвращения врача. Он недолго пробыл у больного, но бедной девушке это короткое время казалось бесконечным. Когда он наконец вышел, то Юлия тотчас увидела по серьезному выражению лица, что старая ключница нисколько не преувеличила опасного состояния больного.

— Он очень болен? — спросила она.

— Да, к сожалению, должен сказать вам, что состояние его болезни опасно. Здесь, кажется, двойное страдание. Сильная горячка вследствие жестокой простуды и потрясение мозга, происшедшее от какого-либо сильного волнения. Бред его ужасен. Я думаю, не настращали ли его слуги своими бессмысленными историями о здешних привидениях северного флигеля, ибо он только и говорит об убийстве, совершенном там, в погребах.

— Но это, однако, довольно странно? — возразила Юлия. — Мистер Вильтон слишком образован, чтобы поверить подобным рассказам.

— Образование не всегда истребляет суеверие.

— Так вы находите необходимым, чтобы я сообщила об этом моему отцу?

— Да, мисс Гудвин.

— Кто же теперь находится при больном?

— Мистрисс Бексон и Томас. При болезнях такого рода необходим серьезный присмотр, ибо часто случалось, что больные в бреду причиняли себе вред, бросались из окна или убивали себя.

Юлия побледнела при этих словах.

— Ради Бога! Мистер Грангер, — вскричала мистрисс Мельвиль, — с мисс Юлией сделается обморок, если вы дальше станете говорить о таких страшных вещах.