Кровавое наследство

— Да, с дамой случилось несчастье, и я ищу карету, чтобы удобнее доставить ее в гостиницу. — Вы не доктор ли, милостивый государь?

— Точно так.

— Слава Богу! Не позволите ли вы поместить даму в вашу карету?

— Конечно.

Маленький живой господин вышел из нее, взял Эстер на руки и перенес в карету.

— Нет ли перелома костей? — спросил он.

— Нет, — ответил герцог. — Мисс Вобер жалуется только на совершенное бесчувствие в теле, но боли никакой не ощущает.

Добродушное лицо врача стало вдруг серьезным. Эстер, наблюдавшая за ним, тихо вскрикнула от испуга.

— Я знала, что должна умереть, — сказала она. — О Боже, я совсем к этому не готова!

— Не надо предаваться таким пустым опасениям, дитя мое, — успокоил доктор больную. — Я сам еще не знаю, опасно ли ваше состояние.

— Вы хотите обмануть меня, доктор, — произнесла она твердо, — ваше лицо уже сказало мне, что вы видите опасность.

— Сознаюсь, — ответил он, — что мне не нравится симптом бесчувственности в ваших членах, но и только. Впрочем, это может обойтись без последствий. Каким образом вы упали? Не говорите, дитя мое, этот господин расскажет мне все, что я должен знать.

Доктор сидел спиной к лошади, напротив него лежала Эстер, а герцог ехал верхом возле открытого окна кареты. Они медленно двигались к воротам парка, в которые Эстер несколько часов тому назад так весело въехала. Гарлингфорд обстоятельно рассказывал обо всем случившемся, между тем как доктор, внимательно слушая его, держал руку на пульсе Эстер и смотрел на ее лицо.

 

39

Врачу хотелось бы узнать имя и звание больной дамы и ее спутника. Герцог не имел с собой лакея, но по лошади его доктор заключил, что он, должно быть, богат. Только когда они подъехали к гостинице и прибежавшие слуги обратились к молодому человеку «ваша светлость», он узнал, что имеет дело со знатным лицом. Больную понесли в большой зал на первом этаже и положили на кушетку.

— Я попрошу вас оставить нас, — сказал доктор герцогу, — мне нужна помощь женщины, умеющей ходить за больными. Не сомневаюсь, что в гостинице найдется такая особа, — обратился он к слуге и получил утвердительный ответ. — Хорошо, вы ее сейчас же пришлите — продолжал он, — а ваша светлость поможет мне перенести кушетку в смежную комнату.

Это была богато убранная спальня. Когда в нее внесли Эстер, она с беспокойством оглянулась.

— Зачем вы перенесли меня сюда? — воскликнула она. — Разве я должна ночевать в Ричмонде? Неужели нельзя отвезти меня домой?

— Сегодня нет, дитя мое, — сказал доктор. — Теперь уже поздно, а вам необходим покой.

Доктор и сиделка хлопотали около больной, а герцог в мучительной неизвестности прохаживался по залу. Время для него тянулось ужасно долго: каждая минута казалась вечностью. Он прислушивался к малейшему звуку, доносящемуся из смежной комнаты. Наконец дверь отворилась и вышел доктор. Один взгляд на его лицо сказал герцогу, что он услышит мало утешительного; он бросился к нему и судорожно схватил его за руку:

— Скажите, доктор, надежды нет? — с отчаянием спросил он. — Она не выздоровеет более? Говорите скорее, не скрывайте от меня истины!

— Держитесь, ваша светлость, не теряйте мужества. Мне тяжело сказать вам всю правду, но я не хочу обманывать вас. Минуты молодой дамы сочтены, и если у нее есть родители или родственники, то я советовал бы вам сейчас же уведомить их по телеграфу о случившемся.

— Нет, моя бедная невеста не имеет ни родственников, ни друзей, исключая меня; но если вы будете так добры, то пришлите моей бедной Эстер духовника. Здесь поблизости, вероятно, найдется священник?

Доктор обещал исполнить его просьбу и хотел удалиться.

— Стойте! — закричал герцог — Неужели никакое средство не может спасти ее?

— Нет, — печально ответил доктор, — у бедной девушки переломан позвоночник, и она неизлечима. Впрочем, если вас успокоит это, то я по телеграфу призову двух известнейших врачей Лондона.

— Вы меня обяжете. Вы позволите мне войти туда? — спросил герцог и умоляюще посмотрел на дверь спальни.

— Да, вы можете видеться с ней; она в полном сознании и очень спокойна, хотя знает свою участь.

Герцог опустил голову. Он не мог говорить, но с благодарностью пожал руку доктора и тихо вошел в спальню.

Эстер Вобер лежала на постели, не в состоянии пошевелиться; большие черные глаза ее обратились к дверям, когда в них появился герцог. Никогда прежде он не замечал в них того глубокого чувства, которое теперь в них светилось. Он опустился в кресло, стоявшее рядом с постелью. Гордая, вспыльчивая женщина стала скромна, как агнец.

— Любезный Винчент, — тихо голосом сказала она, — вы не должны так горевать по мне. Ведь еще вся жизнь перед вами. Для вас и для счастья вашей жизни лучше, что я умру. Я всегда была гордым и упрямым существом и потому не могла бы быть вам хорошей женой. Верьте мне, так лучше. Со временем, я надеюсь, вы выберете себе жену знатного рода, достойную вас и вашей любви.

— О Эстер! — воскликнул герцог. — Я пожертвовал бы всем своим богатством, даже счастьем жизни своей, если бы только мог спасти вас.